Марица - Александра Европейцева Страница 16

Сон пришёл тихо, обнимая меня. Я погрузилась в него, забывая о боли и сомнениях, о страхе потерять себя навсегда. Пусть завтра будет новым испытанием, но сейчас я мне снова было хорошо.

Проснулась я от привычного крика Эфа. Осел хотел есть, а я спать. В этой битве мне всегда доставалась роль проигравшего. Мучительно застонав, я уже хотела встать, но меня остановили чужие руки, натянувшие на меня обратно одеяло.

— Спи. Я дам им зерна, — прозвучал тихий голос генерала.

Он уже встал, а Вир с Шалосом отдыхали вместе с остальными. Значит, генерал сменил их на дежурстве раньше. Лейтенант спал, высунув язык, и слюни стекали на простынь — я невольно поморщилась. До этого момента он мне даже нравился, как мужчина.

Генерал взял котелок, насыпал крупы, налил воды и ушёл. Эх, всё равно вставать! Но почему бы не воспользоваться тем, что впервые за много лет кто-то заботится обо мне и сделает мою работу? Я достала из сундука гребень и тщательно расчесала длинные густые волосы. Если не собрать их в косу, они запутаются так, что придётся выдёргивать клочьями. Хотелось сменить платье, но при мужчинах, даже спящих, раздеваться стыдно. Радовало, что в штабе смогу переодеться и, возможно, помыться.

Я попыталась вызвать магию — безрезультатно.

«Что ж, Марица, наберись терпения», — успокаивала я себя, прогоняя панику.

Вскоре встали остальные. Я обработала раны Вира и Паргуса, осмотрела майора. Ему бы обновить заклинание сращивания костей, но сделать это сама я пока не могла. Если доберёмся до штаба к сумеркам, военный лекарь всё исправит, и через три дня шины можно будет снять. Серан улыбнулся и слегка поцеловал мою руку в знак признательности — удивительно, как у него это получалось: никакого флирта, лишь вежливость и манеры.

Я вышла из сжатого пространства. Осел мирно спал в телеге. Фергус был сыт и запряжён, но недовольно косился на Демитра, стоявшего рядом. Драконий запах конь ощущал впервые, и это его пугало. Я погладила лошадь по загривку.

— Нужно выезжать. Возвращайтесь к остальным, генерал.

— Телегой править буду я, — твёрдо заявил генерал, не отводя взгляда.

Я вздохнула, устало откинулась на спинку телеги и ответила с вызовом:

— Вот именно, что ты, генерал. Если по дороге встретятся феорильцы, они сразу поймут, кто из нас противник. У тебя на лице написан высший чин, а я… просто девушка. Да и Фергус, кажется, тебя опасается.

Генерал хмыкнул, скрестив руки на груди:

— А ты думаешь, ко мне будут меньше внимания проявлять? Молоденькая девушка, да ещё и без магии — разве не повод для лишних вопросов и подозрений? У меня хоть драконья чешуя, огонь и опыт — я могу держать удар.

— Ты не понимаешь, — я поднялась на козлы, стараясь занять более выгодную позицию. — Если я буду управлять телегой, мы сможем быстрее скрыться, если понадобится. Фергус меня слушается, а не тебя. Это не каприз, а факт.

Генерал неожиданно запрыгнул на козлы, легко сдвинул меня в бок и сел рядом. Его прикосновение заставило меня замереть: возмущение смешалось с неожиданным волнением, словно лёгкий электрический разряд пробежал по телу.

— Ты слишком упрямая, — тихо сказал он, наклонившись ближе. — Но я не отступлю.

Сердце забилось быстрее, внутри что-то дрогнуло. Я отвернулась, стараясь скрыть смущение.

— Ладно, — наконец сказала я, отодвигаясь чуть дальше, — поедем вместе. Но если Фергус начнёт беспокоиться — я снова управляю.

Генерал улыбнулся, и в его глазах мелькнуло что-то мягкое, почти человеческое. Он стегнул поводьями лошадь, и Фергус, переступая копытами, двинулся вперёд.

Почти бессонная ночь давала о себе знать: глаза слипались, голова болела. Хотелось подремать, тем более была возможность. Но тревога не отпускала — она сидела внутри, словно маленький зверь, не дававший покоя ни на минуту. Я пыталась сосредоточиться на дороге, движении Фергуса, дыхании генерала рядом, но мысли ускользали, унося меня в тёмные уголки сознания.

Я украдкой попыталась вызвать магию. Тихо, почти шёпотом, произнесла заклинание, сосредоточившись на образе пламени. Но ничего не произошло. Ни искры, ни тепла, ни даже слабого покалывания в пальцах. Пустота. Тишина. Холод.

Я закрыла глаза, пытаясь вызвать хотя бы видение. Ничего. Боже! Как люди, обычные люди, живут изо дня в день? Я чувствовала себя ущербной, слабой и никчёмной.

Генерал заметил моё беспокойство. Его взгляд, сначала сосредоточенный на дороге, скользнул ко мне. Он наклонился чуть ближе, голос был тихим, но твёрдым:

— Ты кажешься напряжённой. Что-то не так?

Я замялась, не зная, стоит ли открываться. Но в его глазах не было насмешки или упрёка — только искреннее участие. Я вздохнула.

— Не знаю. Странное ощущение. Мне тревожно. Может, потому что магия… она не откликается. Я пыталась снова, но ничего. Просто пустота. Чувствую себя новорождённым слепым котёнком — беззащитной и слабой. И… — я запнулась, заставляя себя продолжать, — мне страшно. Вдруг она не вернётся.

Он кивнул, словно понимая, что это значит. Чтобы отвлечь меня и немного разрядить атмосферу, генерал улыбнулся:

— Знаешь, я когда-то сталкивался с подобным. Не в магии, конечно, но в сомнениях. Они хуже любого врага.

Я посмотрела на него и увидела не только военного, но и человека, пережившего свои битвы — не только на поле боя, но и внутри себя.

— Расскажи, — тихо попросила я.

Он усмехнулся и начал:

— Когда я был молод, думал, что сила — это всё. Что если ты силён, тебя не сломить. Но потом понял: самая большая битва — с самим собой. С сомнениями, страхами и неуверенностью. Иногда кажется, что стоишь на краю пропасти, и никто не услышит твой крик.

Я слушала, чувствуя, как его слова медленно успокаивают меня. Его голос был ровным и уверенным, без капли фальши.

— Ты ведь не хотела говорить, что боишься? Зря! Я не считаю тебя трусихой. Не после всего, что было, — я удивлённо взглянула на него, гадая, умеет ли он читать мысли. — Магия — не просто сила, — продолжил он. — Это часть тебя. И даже если сейчас она молчит, это не значит, что ушла навсегда. Иногда нужно просто дать ей время. А пока — не бойся просить помощи. Мы вместе.

Я кивнула, надеясь, что напряжение отпустит, но оно только нарастало. Спустя несколько часов езды тревога стала невыносимой.

— Долго нам ещё?

— Когда я отдал приказ об отступлении, сказал