По Острию Бритвы - Роберт Дж Хейс Страница 16

бояться угрозы насилия. Это приучает их к послушанию, точно так же как некоторые люди приучают собаку к палке, а не к объедкам со стола. Я не из таких. Я привыкла ожидать насилия. На каком-то уровне я думала, что заслужила это. Вместо того чтобы пугаться пыток или пытаться угодить Пригу, чтобы прекратить боль, я насмехалась над ним, чтобы посмотреть, как далеко он зайдет. Некоторые люди бегут от опасности, в то время как другие стремятся к ней. Я? Я смотрю опасности прямо в лицо и приказываю ей сделать все, что в ее чертовых силах.

Джозеф больше не встречался с управляющим, но мои встречи с ним происходили раз в неделю. Они всегда были разными. Каждую неделю он задавал мне новые вопросы, как личного характера, так и не очень. Однажды он спросил о моей семье, есть ли у меня братья и сестры. В другой раз он спросил меня, сколько Хранителей Источников из Оррана выжило в битве за Форт Вернан. Иногда я отвечала на его вопросы без колебаний, а иногда отказывалась отвечать, каким бы невинным ни казался этот ответ. Я делала это, чтобы заставить управляющего гадать. Оглядываясь назад, я понимаю, что у меня действительно не было другой причины. Мне нравилось пытаться запутать этого человека. Сейчас это кажется глупой игрой, но в то время это было важно. Я никогда не брала награду, которую он предлагал. Ни разу. Чаще всего я оставляла комнату в беспорядке, уничтожая все, что могла. Это было мелочно, да, но я действительно мелочная, и я бунтовала везде, где только могла.

— С тобой трудно играть, — признался Хардт, крепко сжимая в руке одну из своих костей для игры в Доверие.

— Спасибо. — Я позволила себе слегка улыбнуться.

Большой терреланец покачал головой:

— Я не сказал, что ты хорошо играешь. Я сказал, что с тобой трудно играть. Ты слишком непредсказуема.

Я снова улыбнулась. Я выбрала свою сторону задолго до того, как подошла моя очередь играть против Хардта.

— Я принимаю это как комплимент, — сказала я.

— Не надо, — скривился Хардт. — Непредсказуемость по отношению к врагам — хорошо. Непредсказуемость по отношению к друзьям — плохо. Трудно поймать женщину, когда не знаешь, в какую сторону она прыгнет.

Я пожала плечами. В то время я все еще воспринимала это как комплимент. Я наслаждалась тем, что никто многого обо мне не знал. Даже те, кто знал, понятия не имели, что я буду делать в следующий момент. Потребовалось некоторое время и некоторые потери, прежде чем я поняла урок, который Хардт пытался мне преподать.

— Ты думаешь, мы друзья? — спросила я. Я не считал Хардта своим другом. Тогда у меня был только один друг, и он был ужасным игроком в Доверие.

— Союзники, по крайней мере. — Голос Хардта всегда был глубоким, но в то же время мягким. Я бы сравнила его с раскатами далекого грома. Очень тихий, он все равно требует, чтобы ты остановился и прислушался, и, когда ты это делаешь, это почти успокаивает. Но ты также знаешь, что там царит насилие, ужасное и ничем не сдерживаемое.

Союзы, настоящие союзы, строятся на доверии. Оно необходимо им как фундамент, если они хотят выжить. Союзы, созданные по необходимости, обречены на провал, как только один из них перестанет нуждаться в другом. Я никому не доверяла.

Я кивнула.

— Союзники, — сказала я. Хардт улыбнулся, и я чуть сдвинула руку, показать показывая краешек кости. — Готов?

Мы одновременно подняли руки. Кость Хардта показывала Дружбу, моя — Предательство. Я протянула руку и взяла у мужчины кость, не сводя с него разочарованного взгляда. «Я — оружие», — тихо сказала я.

В конце концов Хардт усмехнулся.

— Однажды, девочка, ты, возможно, поймешь смысл игры, — сказал он. — Тогда ты действительно будешь опасной.

Я усмехнулась, считая себя умной. Я и так считала себя более опасной, чем мог предположить Хардт. Я была глупой девчонкой. Я проиграла эту игру, бросив кости, но так бывает, когда все знают, что ты их предашь. Я проигрывала гораздо чаще, чем выигрывала, и каждый раз тихо злилась.

Позже, вечером, — я называю это так снова и снова только для того, чтобы передать хоть какое-то представление о моем времени в Яме, — мы с Джозефом лежали, свернувшись калачиком, накрытые поношенным одеялом. Я прижалась к его спине и почувствовала, как между нами разгорается жар. В Шахте может быть очень холодно, а иногда и невыносимо жарко. Я так и не смогла привыкнуть к здешнему климату.

— Хардт был неправ, — тихо сказал Джозеф. — Ты не непредсказуема.

— Неужели? — Мне очень понравилась идея быть непредсказуемой.

Джозеф начал ерзать и поворачиваться, пока не оказался лицом ко мне. Он выглядел усталым, на его молодом лице были морщины, которых я раньше не замечала. На щеках и подбородке у него росли волосы, и я удивилась, как я раньше этого не замечала. Ему было всего семнадцать, но из-за суровости Ямы он выглядел по меньшей мере на десять лет старше.

— Нет, — с улыбкой ответил Джозеф. — Ты просто ужасна в игре.

Я ударила его в живот, а он рассмеялся в ответ.

— Я серьезно, — сказал он.

— Ты врун, вынюхивающий дерьмо, вот кто ты такой. — Мне никогда не нравилось, когда мне говорили, что я в чем-то плоха, в любом деле. Мои наставники в академии поняли это очень рано. Они всегда ожидали от меня многого, но далеко не такого, как я ожидала от себя. Я так и не смогла решить, училась ли я так усердно только для того, чтобы произвести на них впечатление или просто ненавидела терпеть поражение. — Кроме того, — добавила я, — если я плоха в игре, то ты еще хуже. В кои-то веки ты в чем-то хуже. — Интересно, прозвучало ли это так горько, как мне подсказывает память. — Ты всегда проигрываешь первым.

Мы были достаточно близко, и я почувствовала запах дыхания Джозефа. Такого же вонючего, как и мое. Он ухмыльнулся и покачал головой:

— Я всегда проигрываю первым. Но я отличный игрок.

Я перевернулась на спину и уставилась на потолок. «Я не понимаю», — сказала я. Мне потребовалось немало усилий, чтобы признаться в этом. Слова давались мне с трудом, и я никогда не смогла бы сказать их кому-то другому. Я думаю, что, вероятно, это прозвучало угрюмо — насколько угрюмо может звучать голос молодой женщины.

— Дело не в игре, Эска, — сказал Джозеф, его голос был таким тихим, словно он засыпал. — Дело не в игре. Дело в игроках.