Виктор Шибанов - Черная троица Страница 12

Через полчаса, так и не найдя ворот, брат Винциус остановился. Взглянув на еле стоявшего на ногах Умберто, монах произнес:

– Лучше всего сейчас нам устроить привал. Два дня пути без отдыха – это слишком, нам необходимо поспать. Переждем полуденный зной, а затем возобновим поиски. Рас-Халейн велик, но, полагаю, к вечеру мы обязательно найдем дворец.

Для отдыха брат Винциус выбрал один из находящихся неподалеку домов. Крыша его давно провалилась, но стены были еще крепки, внутри почти не было вездесущего песка, а уцелевшие перегородки давали благодатную тень. Еды у монахов не было, и, утолив жажду несколькими глотками воды из фляги, которую успел прихватить с собой Винциус, путники стали готовиться к отдыху. Первым дежурить вызвался брат Винциус, и Умберто, с благодарностью укладываясь на каменном полу, спросил:

– Брат Винциус, а что это за существа – наги?

– Точно этого никто не знает, – ответил монах, – но в глубокой древности, еще за тысячи лет до прихода Спасителя, местные жители поклонялись им как божествам. Судя по всему, это не простые животные. Говорят, некогда они были слугами Владыки Разрушения, но после его падения почти утратили разум и одичали. Последние несколько лет ходят слухи, что Культ Змеи, как называли себя почитатели нагов в древности, вновь набирает силу и стал весьма распространен вдоль всего Восточного побережья. И даже будто бы властители некоторых городов являются тайными адептами этого культа… Впрочем, это всего лишь слухи. А теперь, брат Умберто, спи, я разбужу тебя на смену через час после полудня…

Тени домов уже погрузили узкие улочки Рас-Халейна в прохладную полутьму, а солнце почти закатилось за развалины городских стен, когда отдохнувшие монахи покинули свое дневное пристанище. Оказалось, что они не дошли до главных ворот всего один квартал. Как и предполагал брат Винциус, от обвалившейся арки ворот в глубь города вела широкая, мощенная камнем дорога. Ступая в тени домов – не крошечных развалюх, которые облепили стены города, а настоящих громад, через десять минут монахи оказались на просторной площади. Золотистые лучи предзакатного солнца освещали обширное приземистое здание, занимавшее всю противоположную сторону пустынной площади. Позади покрытой частично сохранившимися изразцами передней стены виднелся наполовину обрушившийся купол, а по бокам здания возвышались остатки конусовидных башен. Слепыми черными провалами глядели на площадь скрывающиеся в тени галерей окна, а высокий арочный вход был похож на пасть какого-то неведомого чудовища. Прямо перед дворцом длинным рядом возвышались засохшие, узловатые остовы старых деревьев, начисто лишенные коры. И к одному из этих деревьев были привязаны три кряжистые оседланные лошади.

Поспешно перейдя пустынную площадь, монахи подошли к лошадям. Ласково потрепав холку одной из них и осмотрев ее седло, брат Винциус сказал:

– Судя по всему, это лошади из Пустыни. Похоже, настоятель отец Канпус и кто-то из монахов здесь. Лошади сыты и даже вроде бы не чувствуют жажды. Надеюсь, у настоятеля еще осталась какая-нибудь еда и вода и для нас.

И путники, поднявшись по широким ступеням дворца, вступили в прохладный полумрак входной арки.

Изнутри дворец сохранился гораздо лучше, чем снаружи. Но все здесь казалось каким-то чужим. Темные узкие коридоры, по-видимому, освещались некогда факелами. Сейчас же мрак разгоняли лишь слабые лучи, падавшие сквозь трещины в крыше. Брат Умберто опасливо косился на черные провалы ниш и боковых проходов, стараясь держаться поближе к спутнику.

– Злое место, – пробормотал негромко Винциус. – Слыхал я, что Рас-Халейн построен на месте города нагов. Но до сих пор думал, что это сказки…

Оба монаха вздохнули с облегчением, когда наконец впереди показался яркий свет. Сумеречные коридоры остались позади, и они ступили под своды огромного зала. Увы, он куда больше пострадал от безжалостного времени, нежели коридоры. Часть колонн, поддерживающих купол крыши, обрушилась. Да и сам свод, лишенный большей части опор, почти весь провалился вниз. Огромные каменные глыбы вдребезги разбили прекрасный некогда мозаичный пол, покрыв его гигантской паутиной трещин. Не пощадили они и бассейн в центре зала, занимавший почти треть всей его площади.

– Отец Канпус! – вскрикнул вдруг Умберто, заметив на противоположном конце зала небольшую фигуру в песчаного цвета рясе.

Настоятель Пустыни сидел на обломке одной из колонн и то ли дремал, то ли был погружен в молитву. Глаза его были прикрыты, а руки сложены на животе.

– Не спеши. – Брат Винциус схватил дернувшегося было вперед послушника за рукав рясы. – Пол здесь может быть ненадежен из-за всех этих трещин. Да и свод еще не весь обрушился. Идем осторожно.

Они прошли почти половину пути, старательно переступая через трещины и поглядывая наверх, когда вдруг Винциус оттолкнул юношу назад.

– Пол здесь может провалиться, придется обойти кругом, – сказал он громко удивленному брату Умберто, а затем чуть слышно прошептал: – Возвращаемся, впереди ловушка. Посмотри на настоятеля внимательно.

Умберто, стараясь скрыть волнение, молча кивнул и повернул назад. Внимательный взгляд, брошенный на отца Канпуса, раскрыл причину догадки Винциуса. С этого расстояния можно было различить веревку, спрятанную под сложенными руками священника, которой, судя по всему, бесчувственное тело было привязано к обломку так, чтобы казаться сидящим на нем.

Вернуться к спасительным коридорам монахи не успели. Раздался пронзительный свист, и из-за обломков купола выскочили человек десять в светло-коричневых одеждах с кривыми саблями в руках. Двоих сбил с ног Винциус, третьего Умберто, ловко уклонившись от занесенного лезвия, заставил сложиться пополам ударом посоха в живот. Но нападавших было слишком много, и остальные, накинувшись на паломников всем скопом, оглушили их и крепко привязали к двум обломкам колонн, стоявшим подле бассейна.

Придя в себя, брат Умберто попытался пошевелить заломленными назад руками, но напрасно – они были туго стянуты жесткими волосяными веревками. Когда молодой послушник поднял глаза, то увидел, что перед ним стоят два высоких сухощавых разбойника с бритыми головами. А неподалеку, сбросив с головы капюшон потрепанной коричневой рясы, примостился на обломке упавшего с купола камня толстяк. Взглянув на его несколько осунувшееся, но все еще лоснящееся салом лицо, Умберто невольно вскрикнул – перед ним был келарь монастыря Прохода Тысячи Мучеников, брат Отус. Толстяк же, не обращая на него никакого внимания, с маслянистой улыбкой на губах довольно рассматривал привязанного к соседней колонне брата Винциуса. С ненавистью глядел тот на толстого келаря: