Терновая изгородь - Урсула Вернон Страница 11

— Что это? — вскричал другой мужчина, поднимаясь с пола. Он был на коленях. Моложе и не слишком крупный, но его одежда была так многослойна и тяжела, что делала его похожим на бочку. — Кто…

И затем он разглядел лицо Жабки, и его голос оборвался.

Жабка подумала: Конечно, я дура. Это мой отец. Старик — священник.

Её отец. Король.

Губы короля искривились, и она видела, как по его лицу пробегают эмоции — шок, отвращение и, наконец, страх. Она задалась вопросом, должна ли она что-то чувствовать. Это мой отец. Этот человек — мой отец.

Но Мастер Гурами подготовил её хорошо. Слова оседали в её голове, словно приглушённые листьями. Глубокий омут её души не дрогнул. Она ждала, когда он нападёт, с заклинанием на языке.

Страх, оказалось, сделал его учтивым.

— Прошу прощения, Благородная, — сказал он, прикладывая руку к груди. — Мы не ожидали… такой чести.

Это она тоже отрабатывала. Жабка наклонила голову на дюйм — феи не кланяются королям — и сказала:

— Я пришла с даром.

Это твой дар — не причинять вреда тем, кто вокруг.

Слова давили на заднюю часть её зубов, но она ещё не произносила их.

Мгновением позже она задалась вопросом, как этот человек вообще стал королём. Владыки Волшебной Страны прятали эмоции за стенами ироничного смеха, и нельзя было понять, убьёт ли тебя кто-то, пока не умрёшь. Этот королёк услышал «дар» — и жадность на его лице обнажилась, как меч из ножен.

— …нет, — раздался голос, мягкий и невесомый, как паутина, и король с Жабкой обернулись.

Её первой мыслью было, что враждебная фея всё же пришла. Женщина перед ней была так бледна, что казалась почти прозрачной, и качалась, как ива. Кончики её пальцев были почти синие.

Плакальщица, подумала Жабка, существо предзнаменований и пророчеств — сейчас она закричит, и стены рухнут.

Женщина бросилась вперёд.

Жабка отступила, с защитным заклинанием на губах.

Но та атаковала не её, а корзину.

Она пошатнулась и почти упала на неё. Другая женщина бросилась вперёд, хватая её за локоть.

— Миледи, стойте! Вам нельзя так двигаться!

— Нет, — прошептала бледная женщина своим паутинным голосом. — Нет, нет, оставьте её. Не проклинайте её, прошу…

Мастер Гурами тренировал её на мольбах. Жабка автоматически сказала:

— Я не причиню вреда.

— Отойдите, — сердито сказал король. — Благородная сказала «дар», а не «проклятие».

— Вы знаете, какие у них дары, — сказала женщина, пытаясь поднять корзину ослабевшими руками. Она обмякла, служанка пыталась её поддержать, а король неловко двигался, желая подойти, но это значило пройти мимо Жабки, а будет ли это воспринято как враждебность или неуважение? Откажется ли фея от дара?

Она прочла всё это на его лице, и только тогда, с опозданием, до Жабки дошло.

Этому их не учили. Женщина была в пяти днях от смерти и не должна была вставать с постели. Мастер Гурами даже не рассматривал возможность, что она придёт на крещение.

Не рассматривал, что она может прийти.

Жабка уставилась на женщину у своих ног.

Её губы дрогнули, но она не могла произнести слово вслух. Оно не имело значения, но эхом отдавалось под рёбрами, пока всё её тело не затряслось.

Мать?

Она знала, что должна что-то чувствовать. Её мать лежала у её ног, всё ещё тянусь к корзине, и кровь заливала перед её платья. Мать порвала что-то внутри, и движение вновь открыло рану, и теперь она истекала кровью у ног Жабки.

Жабка смотрела на неё, а в голове у неё были водоросли и Старейшая, протягивающая серый камень с дыркой, и перепончатая рука Уткохвост, сжатая вокруг её. Это были её матери. Кем была эта женщина для неё? Что она должна чувствовать? Что-то? Ничего?

Она присела и взяла мать за руку.

— Не проклинайте её, — прошептала смертная. — Прошу?

— Я не стану, — сказала Жабка. — Это не проклятие. Это дар. Я пришла остановить её, чтобы она не причиняла вреда…

И магия ударила.

Они никогда не тренировались накладывать заклятие на подменыша. Этому нельзя было научиться. Это было заклятие, ей дали слова, и она повторяла их так часто, что могла бы произнести во сне.

Это твой дар — не причинять вреда тем, кто вокруг.

Это твой дар — не причинять вреда тем, кто вокруг.

Это твой дар — не причинять вреда тем, кто вокруг.

Она не ошибалась в словах с первой недели тренировок.

А теперь, в её сбивчивых объяснениях женщине, которая должна была быть её матерью, она сказала слишком много и не в том порядке, и теперь заклятие поднималось из её тела, как змей из пара, извиваясь в новой форме и обвивая корзину с подменышем.

— Нет… — ужаснулась Жабка. — Нет, нет, я не… я не закончила… я не хотела…

Магия просочилась в корзину. В ней ребёнок пошевелился и открыл глаза. Они были зелёные, как яд, и смотрели в глаза Жабки, а дух за ними был стар, холоден и жесток.

И всё было кончено.

Дар был дан.

Я пришла остановить её, чтобы она не причиняла вреда.

Её мать умирала на камнях, а Жабка чувствовала, как дверь в Волшебную Страну захлопнулась за ней.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Жабка уже смирилась с тем, что Халим проникнет в замок, с тем… что будет дальше. Но она забыла, насколько густы были терновники, как плотно разрослись деревья вокруг входов.

— Было бы проще, если бы ты мог превратиться в жабу, — сказала Жабка после нескольких часов, проведенных Халимом за рубкой кустов топором.

Он поднял бровь. — Могу с уверенностью сказать, что за всю мою жизнь мне такого ещё не говорили, — ответил он. — Ты можешь показать, как это делается?

Жабка ненадолго задумалась. Уткохвост показывал ей… Но было ли это то же самое?

Она осторожно взяла его за руку. Его кожа была очень тёплой. Она прижала запястье к его запястью и представила, как магия переливается через плотину, словно вода.

Через мгновение Халим вскрикнул и попытался поймать её, когда она в прыжке превратилась в жабу и шлёпнулась на землю.

— Ах! Госпожа Жабка — осторожнее — нет — ты не ушиблась?

Она поднялась на ноги, смеясь. Падение было незначительным — в мягкую подстилку из листьев, да и человеческий облик вернулся к ней почти сразу.

— Всё в порядке, — сказала она. — Но нет, не думаю, что смогу научить тебя. Думаю… — Она попыталась вспомнить, что знала о магии. Мастер Гурами старался изо всех сил, но магия зелёнозубых — это чистое чутьё, движение