Четыре пути к прощению - Ле Гуин Урсула Кребер Страница 11

Конечно, Солли скучала в посольстве на Вое Део, где весь персонал, словно сговорившись, учил ее помнить и не забывать, остерегаться одного и стремиться к другому. Но, будучи посланницей-мобилем, она уже привыкла к подобному отношению. Уэрел действительно имел свои причуды. Хотя у какого мира их нет? Она прилежно зубрила свои уроки и теперь знала, когда надо делать реверансы и не рыгать за столом, а когда поступать наоборот или как захочется. Вот почему она так обрадовалась, получив наконец назначение в этот маленький причудливый город на небольшом и причудливом континенте. Солли стала первой и единственной посланницей Экумены в великом и божественном королевстве Гатаи.

Проведя несколько дней под крохотным ярким солнцем, изливавшим свет на шумные городские улицы, она влюбилась в эти сказочно высокие пики гор, которые возносились над крышами домов, в бирюзовое небо, где большие и близкие звезды сияли весь день, а по ночам ослепительно сверкали вместе с шестью лениво плывущими кусками луны. Она полюбила этих чернокожих и черноглазых людей, красивых и стройных, с узкими головами, тонкими руками и ногами — людей, которые стали ее народом! Она любила их даже тогда, когда встречалась с ними слишком часто.

В последний раз Солли оставалась наедине с собой лишь в кабине аэроскиммера, который перевозил ее через океан, отделявший Гатаи от Вое Део. У посадочной полосы посланницу встречала делегация придворных, жрецов и советников короля. Величавые государственные мужи в коричневых, алых и голубых одеждах проводили ее во дворец, где было много реверансов и никаких отрыжек, утомительные знакомства, представление его маленькому сморщенному и старому величеству, занудливые речи и банкет — все по этикету, никаких проблем и даже без гигантского жареного цветка на ее тарелке во время торжественного обеда. Однако с самых первых шагов на посадочной полосе и каждую секунду после этого за спиной Солли или рядом, или очень-очень близко находилось двое мужчин: ее гид и телохранитель.

Гида, которого звали Сан Убаттат, приставили к ней сами гатайцы. Он, конечно же, обо всем докладывал правительству, но был таким услужливым и милым шпионом, таким прекрасным лингвистом и приятным в общении советчиком, всегда готовым дать бесценный намек на ожидаемые действия или возможную ошибку, что Солли относилась к его опеке довольно спокойно. А вот с охранником все было иначе.

Он принадлежал к военной касте Вое Део, чей народ, будучи преобладающей силой на Уэреле, являлся в этом мире основным союзником Экумены. Узнав о его назначении, Солли подняла в посольстве настоящий скандал. Она кричала, что ей не нужен телохранитель: у нее не было в Гатаи врагов, а даже если таковые и имелись, она сама могла бы позаботиться о своей безопасности. Однако в посольстве только разводили руками. Извини, говорили они. Тебе придется смириться. Несмотря на экономическую независимость, гатайцы используют для охраны своего государства вооруженные силы Вое Део. Выполняя заказ такого выгодного клиента, Вое Део заинтересовано в защите законного правительства Гатаи от многочисленных террористических группировок. Твоя охрана входит в перечень услуг их договора, и мы не можем оспаривать этот вопрос.

Солли знала, что возражать начальству бесполезно, но она не желала подчиняться какому-то майору. Его воинское звание, «рега», она заменила архаическим словом «майор», которое запомнилось ей по смешной пародии, виденной когда-то на Терре. В этом фильме майор изображался напыщенным кителем, увешанным медалями и орденами. Он надувал щеки, передвигался с важным видом и отдавал приказы, время от времени извергаясь кусками своей начинки. Ах, если бы ее «майор» делал то же самое. Но он не только ходил с умным видом и командовал. Ко всему прочему он был леденяще-вежливым, как улыбка каменной статуи, молчаливым, как дуб, и равнодушно-жестким, как трупное окоченение.

Солли довольно быстро отказалась от попыток разговорить его. Что бы она ни сказала, он отвечал «да» или «нет, мэм» с той ужасной демонстративной тупостью человека, который не желает вас слушать. Этот офицер, по должности не способный к человеческим чувствам, был с ней на всех встречах и мероприятиях, при разговорах с бизнесменами, придворными и государственными чиновниками, на улицах и в магазинах, в городе и во дворце, при осмотре достопримечательностей и в воздушном шаре, который поднимал их над горами, — день и ночь, везде и всюду, не считая, конечно, постели.

Впрочем, пристальное наблюдение продолжалось и в постели. Гид и охранник уходили вечерами по своим домам, но в гостиной у дверей ее комнаты «спала» служанка — подарок короля и личная собственность Солли.

Она вспомнила свое недоумение, когда несколько лет назад впервые прочитала текст о узаконенном рабстве. «Члены правящей касты Уэрела являются собственниками, а люди, прислуживающие им, считаются „имуществом“. На этой планете только собственников можно называть мужчинами и женщинами; „имущество“ же причисляется к домашним животным».

Теперь она тоже стала собственницей. Солли не могла отказаться от подарка короля. Рабыню звали Реве, и скорее всего она шпионила за посланницей Экумены. Хотя в это верилось с трудом. Величавая и красивая женщина выглядела лишь на несколько лет старше Солли и имела почти такую же смуглую кожу: только у Солли она была немного красноватой, а у Реве — синеватой. Ее ладони восхищали нежным голубоватым цветом. Манеры казались божественно изысканными, а такт, проницательность и безошибочное предугадывание всех желаний своей новой госпожи вызывали восторг и удивление.

Солли обращалась с ней как с равной, с самого начала заявив, что ни один человек на свете не имеет права властвовать над другими людьми. Она сказала, что не будет отдавать Реве никаких приказов, и выразила надежду на их дальнейшую дружбу. Рабыня восприняла ее слова без особого воодушевления, как очередную прихоть молодой хозяйки. Вышколенная и покладистая, она улыбнулась и сказала «да». Но страстные речи Солли о равенстве и дружбе тонули в ее бездонном всепринятии и терялись там, оставляя Реве неизменной: заботливой и услужливой рабыней, приятной в общении, но совершенно невозмутимой. Она улыбалась, говорила «да» и пребывала за пределами каких-либо чувств и эмоций.

После ажиотажа первых дней, проведенных в Гатаи, Солли вдруг поняла, насколько ей необходимы разговоры с Реве. Служанка оказалась единственной женщиной, с которой она могла поговорить. Все гатайские аристократки жили в своих безах — женских половинах Домов. Им запрещалось выходить оттуда и уж тем более принимать в гостях посторонних людей. А рабыни, которых Солли встречала на улицах, являлись чьим-нибудь «имуществом» и боялись общаться со странной чужеземкой. За исключением Реве ее окружали только мужчины — причем многие из них оказались евнухами.

Это была еще одна особенность, в которую Солли поверила с трудом. Она не понимала, как могли такие красивые и видные мужчины добровольно отказаться от своей стати и потенции в обмен на должности и более высокое социальное положение. Тем не менее она постоянно встречала их при дворе короля Хотата. Некоторые из них, родившись «имуществом», становились отпущенниками и добивались значительных постов в структуре государственной власти. К примеру, евнух Таяндан, дворцовый мажордом, подчинялся только королю и главенствовал над Советом. Совет состоял из хозяев различных рангов и сословий, но касту жрецов в нем представляли только туалиты. Камье поклонялись теперь лишь рабы, хотя первоначально он был главой божественного пантеона Гатаи. Век назад, когда к власти пришли туалиты, религию предков предали запрету и забвению.

Если бы Солли спросили, что ей больше всего не нравится в этом мире, кроме рабства и махрового патриархата, она остановилась бы на религии. Песни о Туал Милосердной были такими же прекрасными, как ее статуи и огромные храмы в Вое Део. И «Аркамье» казалось доброй и трогательной историей, хотя и немного раздутой. Но откуда тогда брались эти самодовольные, нетерпимые и глупые жрецы? Откуда появлялись их отвратительные доктрины, которые оправдывали любую жестокость, совершенную во имя веры? Иногда она даже спрашивала себя: а что может нравиться на Уэреле свободолюбивому человеку?