Механическое солнце - Павел Александрович Шушканов Страница 5

– Большая? – подсказал Лиман.

– Огромная. И очень много места. Вы бы видели Жерло, Лиман, это настоящий муравейник.

– Я не знаю, что такое муравейник?

– Я вам могу объяснить.

– В другой раз.

Лиман поднялся. Судя по гулу рельса, спасительный вагон совсем рядом.

– Вам посоветовать отель в центре? – аккуратно поинтересовался он, взглянув на растерянного Роя.

– Я попробую найти…

– Тогда удачи!

Вагон метро мягко остановился на платформе, обдав клубами пара. Внутри было почти пусто. Только два сменщика спешили домой и девушка в форме телефонистки. В портах не доверяли коммутаторам.

На верхней станции зашли двое. Клерк в тонком пальто развернул газету. Заголовок на первой полосе сообщал, что пограничная охрана Конкордии задержала двух нарушителей на Матинель Тауне. Предположительно один из них мог оказаться ранее пропавшим членом семьи Морша. Лиман усмехнулся. Дома клана находились на территории Новака. Кое у кого намечалась длительная командировка в южное полушарие.

Офис Лимана находился под самой опорой, на которой возвышалась платформа станции. Тут узкая улочка вливалась в мощеный проспект и упиралась в провизорскую лавку. Между двумя домами с резными балконными решетками и цветными ставнями затерялся неприметный офис с единственным окном и непокрашенной дверью. На табличке значилось «Городской констебль А. Лиман», а ниже дети нарисовали забавную рыбу в фуражке, которую Лиман все забывал стереть.

На уличку падала тень опоры. Промчался вагон, и стекла в домах по обе стороны улицы задрожали. В тупике у рыбной лавки толпился народ.

Лиман толкнул дверь. Когда-то в ответ звякал колокольчик, теперь под потолком болтался только обрывок шнурка.

В серое окно лился тусклый свет уличных фонарей. Он выхватывал из темноты помещения лакированные углы старой мебели, когда-то конфискованной у портового дельца, да так и оставленной здесь, тяжелую вешалку для плащей, на которой болталось одинокое пальто, и рассохшиеся доски пола со следами давно стертой краски. Лицо девушки пряталось в тени узкого, но массивного шкафа, закрывающего часть окна, только кончики светлых неровно обрезанных по плечи волос ловили свет фонарей. Ее руки покоились на столе среди неровных стопок бумаг, папок и фигурок альбатросов.

– Арина, ты еще не ушла?

Лиман прислонил трость к вешалке, скинул промокший китель на спинку стула.

– Я ждала вас.

– Что-то случилось? – он усмехнулся. – Ладно, по затянувшемуся молчанию мог бы догадаться – отпуск и деньги. Выпиши себе четыре дня и возьми в сейфе сколько нужно.

Арина подалась вперед, уткнулась подбородком в скрещенные перед собой пальцы и теперь тусклый свет переливался в ее огромных глазах, под которыми застыли крупные веснушки.

– Меня снова звал на работу констебль Ковальчик с северо-западного округа.

– Я знаю откуда этот ублюдок! Что он тебе предложил? Денег, кабинет, график шлепков по заднице? Последнего не обещаю, но кабинет можешь забрать мой. Сейф там же.

Арина молчала, покусывая губы. Она проводила Лимана взглядом до окна. Тяжелая штора отрезала офис от вечерней улицы. Лампа под низким потолком загорелась ровным желтым светом.

– Неудачный день для разговора, – заметила Арина. Она убрала китель со стула, достала из-под стола термос, в котором еще плескались остатки теплого несладкого чая. – Опять шли по рельсу. Когда перестанете так делать?

– Когда его починят.

Она промолчала. Сунула ему кружку с чаем и стопку писем. Лиман всмотрелся в ее миловидное лицо под косой челкой. Тонкие морщинки в уголках глаз нисколько его не портили, как и веснушки. Хотелось провести пальцем по кончику ее носа, а затем крепко обнять за хрупкие плечи. И отпустить уже девочку к этому чертову Ковальчику подальше от своих мокрых кителей, пыльного офиса в подвале и вечного бардака на столе, из-под которого каждый день она извлекала его ключи и бумажник. Вместо этого он вернул кружку.

– Письма в топку. Ни них и подогрей это пойло. Остыло, – он скользнул взглядом по упорядоченному хаосу на ее столе. – У меня остался один заказ на машину на сегодня – звони и езжай домой. Я доберусь пешком.

– Хорошо.

Он сунул ей желтый билет на вечернее такси.

– До завтра. Или что-то еще?

Она прищурено смотрела ему прямо в глаза.

– Да. Лицензию на убийство и разрешение на брак.

– Это к легарию. Пока!

Шутила Арина только тогда, когда была очень зла. Уже привык за столько лет. Лиман скрылся за дверью кабинета, прежде чем Арина успела что-нибудь ответить.

Кабинет был совсем небольшим: стол у маленького окна, полка с книгами и стеллаж, забитый толстыми папками дел. Пять лет службы, собранные, отсортированные и утрамбованные под серые переплеты тонкими пальцами Арины. На стене огромная карта города с выделенными цветными чернилами границами округа. Воздушный порт был косо заштрихован им лично пару лет назад. Рядом сотни записок и напоминалок от Арины о встречах, запланированных и пропущенных, покупках, графиках сдачи отчетов легарию, днях рождения, включая собственный.

Лиман упал в кресло, приоткрыл ящик стола, где дожидались несколько аккуратно свернутых сигарет из конкордийского листа и новые папки. Он достал скоросшиватель, проставил на нем номер, выудил из кармана и подколол первый лист – акт осмотра «Сомы». Скоро листов наберется немало. Их наискосок перечеркнут замечания и пометки Лимана, а на обложке появится неофициальное название. Это будет называться – Лиман уже решил про себя – «Мертвый дирижабль». Распахнув окно, он подпалил кончик сигареты и выпустил на пахнущую рыбой и сыростью улицу облачко сизого дыма. Оставалось всего шесть штук. Пора было наведаться к начальнику морского порта на душевную беседу за стаканом рома. Хотя и через него доставать нелегальный табак все сложнее. Однажды, как и в Близнецах, за сигаретку тут будет грозить тюремный срок. И какой-нибудь придурок Ковальчик лично наденет на него наручники.

Лиман долго вслушивался в шорох дождя за окном. Янтарный свет лился сверху, с улицы – там горели газовые фонари, изредка мелькали чьи-то ноги. Тихо шуршало радио. Сквозь треск и шипение доносились новости, изредка сменяемые набившей уже оскомину «Гранж Эланж». Но чаше в эфир врывался треск – отголоски гроз далекой Планеты. Оранжевая шкала настройки казалась широкой зубастой улыбкой в темноте кабинета.

Красный огонек полз по сигарете и неуклонно сокращал ее жизнь. По словам столичных докторов – его, Лимана, жизнь тоже заметно сокращалась. Но Лиман в это не верил. Равно как и в слова контрабандистов, что этот табак – лучший сорт с экваториальных островов.

«Начнем с того», – говорил про себя Лиман, пряча в карман очередную коробочку и отдавая стопку банкнот, – «что на экваторе вообще нет островов».

Телефонный звонок раздался как выстрел в