Тайна из тайн - Дэн Браун Страница 5

Вы опоздаете,подумал он. Их подпольная обитель ужаса скоро рухнет под тяжестью собственных грехов…став жертвой собственного гения.

Шагая по заснеженным улицам, Голем ощутил, как Эфир снова сгущается вокруг.

Он вновь прижал металлический жезл квиску.

Скоро, пообещал он.

В Лондоне американец мистер Финч начищал очки Cartier Panthère и шагал по своему роскошному кабинету. Его нетерпение сменилось серьёзным беспокойством.

Где, чёрт побери, Гесснер? Почему она не выходит на связь?

Он знал, что чешский нейробиолог посетила вчера вечером лекцию Кэтрин Соломон в Пражском Граде, после чего прислала ему тревожное сообщение о книге, которую Соломон вскоре издаст. Новость была неутешительной. Гесснер пообещала перезвонить с подробностями.

Прошло уже несколько часов, а от неё — ни слова. Рассвет был не за горами. Финч безуспешно звонил и писал ей снова и снова.

Уже шесть часов… Гесснер педантична - это совершенно на неё не похоже.

Достигнув вершин профессии, доверяя интуиции, мистер Финч научился прислушиваться к внутреннему голосу. И сейчас этот голос утверждал: в Праге что-то пошло не так.

ГЛАВА 3

Зимний воздух был свежим и бодрящим, пока Роберт Лэнгдон бежал на юг по улице Кржижовницка, оставляя за собой единственную цепочку следов на тонком слое снега, укрывающем тротуар.

Прага всегда казалась ему зачарованным городом — застывшим во времени мгновением. Пострадавшая во Второй мировой войне гораздо меньше других европейских столиц, историческая столица Чехии могла похвастаться потрясающей панорамой с сохранившейся первозданной архитектурой — уникальным сочетанием романского, готического, барочного стилей, модерна и неоклассики.

Прозвище Праги — "Стобашенная" — буквально означало "сто шпилей", хотя на самом деле их насчитывалось около семисот. Летом город иногда подсвечивал их морем зеленых прожекторов; говорят, именно это зрелище вдохновило создателей

"Волшебника страны Оз" на образ Изумрудного города — мистического места, где, как и в Праге, возможны любые чудеса.

Пересекая улицу Платнержска, Лэнгдону казалось, будто он бежит сквозь страницы учебника истории. Слева возвышался монументальный фасад Клементинума — двухгектарного комплекса, где некогда работали астрономы Тихо Браге и Иоганн Кеплер, а теперь хранится изысканная барочная библиотека с собранием из более чем двадцати тысяч томов древних богословских трудов. Эта библиотека была любимым местом Лэнгдона в Праге, а возможно, и во всей Европе. Они с Кэтрин посетили её новую выставку только вчера.

Свернув направо у костела Святого Франциска Ассизского, он увидел прямо перед собой восточный вход к одной из главных достопримечательностей города, освещенный янтарным светом редких газовых фонарей. Карлов мост, признанный многими самым романтичным мостом в мире, был построен из богемского песчаника и украшен тридцатью статуями христианских святых. Протянувшись на полкилометра через спокойные воды Влтавы и защищенный с обеих сторон массивными башнями, мост некогда служил важным торговым путем между Восточной и Западной Европой.

Лэнгдон пробежал под аркой восточной башни и оказался перед нетронутым снежным покровом. Мост был пешеходным, и всё же в этот час на нём не было ни единого следа.

Я один на Карловом мосту, подумал Лэнгдон. Момент жизни. Однажды он так же оставался наедине с "Моной Лизой" в Лувре, но обстоятельства тогда были куда менее приятными.

Лэнгдон удлинил шаг, найдя свой ритм, и к тому моменту, как достиг противоположного берега, бежал уже почти без усилий. Справа, ярко освещенный на фоне темного горизонта, сиял самый любимый сверкающий алмаз города.

Пражский Град.

Это был крупнейший в мире замковый комплекс, протянувшийся на полкилометра от западных ворот до восточной оконечности и занимавший площадь почти в пять миллионов квадратных футов. За его стенами скрывались шесть садов,

четыре отдельных дворца и четыре христианских храма, включая великолепный собор Святого Вита, где хранились драгоценности чешской короны и корона Святого Вацлава — любимого правителя, воспетого в рождественском гимне.

Проходя под западной башней Карлова моста, Лэнгдон рассмеялся про себя, вспомнив вчерашнее мероприятие в Пражском Граде.

Кэтрин бывает настойчива.

"Приезжай на мою лекцию, Роберт!" — сказала она две недели назад, уговаривая его приехать в Прагу. "Идеальный момент — у тебя же зимние каникулы. Я беру все расходы на себя".

Лэнгдон обдумывал её игривое предложение. Между ними всегда были платонический флирт и взаимное уважение, и он склонялся к тому, чтобы отбросить осторожность и согласиться на спонтанное приглашение.

"Это заманчиво, Кэтрин. Прага волшебна, но правда—"

"Скажу прямо", — перебила она. "Мне нужен партнёр, хорошо? Вот, высказалась. Мне нужен кавалер на собственную лекцию."

Лэнгдон расхохотался. "Вот почему ты позвонила? Всемирно известный учёный... и ей нужен сопровождающий?"

"Просто эскорт для роскошного вечера, Роберт. Будет вечерний приём у спонсоров, а потом я выступаю в каком-то знаменитом зале — Влад... что-то там".

"Владиславский зал?! В Пражском Граде?" "Вот он самый."

Лэнгдон был впечатлён. Лекционные встречи Карлова университета были одним из самых престижных мероприятий Европы, но, видимо, они оказались ещё более высокопарными, чем он предполагал.

"Ты уверена, что хочешь видеть на своём вечере симболога во фраке?" "Я сначала позвала Клуни, но его смокинг в химчистке."

Лэнгдон скривился. "Все ноэтики такие настойчивые?"

"Только хорошие", — ответила она. "Буду считать, что ты согласился."

Как много может изменить две недели, размышлял Лэнгдон, всё ещё улыбаясь, когда достиг противоположного конца моста. Прага совершенно оправдала свою репутацию волшебного города... катализатора древних сил. Здесь произошло нечто...

Лэнгдон никогда не забудет их первый день с Кэтрин в этом загадочном месте — блуждания по лабиринтам мощеных улочек... быстрый бег под мелким дождём, рука в руке... укрытие под аркой дворца Кинских на Староместской площади... и там, в тени часовой башни, запыхавшись... их первый поцелуй, такой естественный после десятилетий дружбы.

Что стало причиной — магия Праги, идеальный момент или направляющая невидимая рука, — Лэнгдон не знал, но между ними вспыхнула неожиданная алхимия, крепнущая с каждым днём.

В другом районе города Голем завернул за последний угол и устало подошёл к своему дому. Открыв внешнюю дверь, он вошёл в скромный вестибюль своего жилища.

Прихожая погрузилась во тьму, но он не стал включать свет. Вместо этого пробрался по узкому коридору к скрытой лестнице и начал подъём в полной темноте, держась за перила. Ноги ныли, протестуя против каждого шага, и Голем был рад, когда наконец достиг двери своей квартиры. Тщательно отряхнув снег с ботинок, он открыл