Последний Герой. Том 6 - Рафаэль Дамиров Страница 3

Я вспомнил свое удостоверение. Оно лежит в общаге, в надежном месте. Спрятано. Ну что ж… вот она, моя ниточка к правде.

Будем надеяться, кровь на удостоверении ещё пригодна. Если нет — буду искать другой след…

А вслух продолжил выспрашивать у Корюшкина:

— Скажи, Ваня, а если человек жив-здоров, но не хочет давать вот этот буккальный эпителий? Ну не буду же я ему ватной палочкой в рот лазить. Как незаметно взять, чтобы он и не понял?

Корюшкин почесал нос, поправил очки:

— Ой, Макс, что ж у тебя всё так сложно-то… Принеси его вещь, которой он постоянно пользуется. Ну, например, наволочку с подушки. Рубашку не стиранную.

— Наволочку? — поморщился я. — Сложно. Что-то попроще.

— Ну… кружку. Из которой только он пьет. Главное, чтобы немытую. Или, на худой конец, шариковую ручку. Только ту, которой пользуется именно он постоянно, и никто больше.

— О, ручка — это нормально, — кивнул я. — Всё, завтра принесу тебе объекты.

Помолчал, потом добавил:

— А если вот старую кровь… как лучше? Вместе с предметом-носителем тащить или как?

Мне, естественно, не хотелось светить тут именные корочки.

— Ай, опять темнишь… — проворчал Корюшкин, но открыл ящик и достал тубус с палочкой. — На. Специальная. Намочишь водой, поелозишь по следу крови. Эта головка из флокса, специальные волокна, всё впитывает. Потом обратно в тубус — внутри сорбент, осушитель, материал не загниёт и… короче, дальше помнишь.

Я взял в руки палочку, покрутил.

— Только смотри, — крикнул мне вдогонку Ваня, — этой палочкой больше ничего не касайся! Никакой чужой ДНК, никаких примесей чтоб. Ошибки потом не исправишь.

— Всё понял, товарищ эксперт, — щёлкнул я каблуками. — Сделаем, как в аптеке.

И вышел из кабинета, чувствуя в кармане тубус — словно маленький ключ к разгадке моей собственной жизни.

* * *

Закинув рапорт в кадры, я двинулся не в общагу, а в квартиру, где жил раньше с Машкой. Надо было собрать кое-какие вещи для поездки.

Маша встретила новость о моём «отпуске» с кислым видом. Вздыхала, ходила по комнате, наблюдала, как я укладываю рубашки в чемодан.

— Я думала, мы последние дни вместе проведём, — протянула она с жалобой в голосе.

— В смысле — последние дни? — удивился я, поднимая бровь. — Маха, я ж не навсегда уезжаю.

— Эх, Максим… — девушка заламывала руки и кружила по комнате, как по сцене. — Ты даже не в курсе…

— Так. Чё за причитания? — буркнул я, застёгивая молнию.

— Я перевожусь, — вдруг выпалила она.

Я замер, распрямился, оторвался от чемодана:

— Как это «перевожусь»?

— Ну, вот… предложили в Питере должность. И город мне понравился. Я уже рапорт написала на перевод. Весь отдел знает…

— И мне ничего не сказала? — нахмурился я.

— А ты бы и не заметил! — дернула плечиком Машка, надув свои губищи. — Тебя вечно нет, всё у тебя «дела-дела».

— Ага… дела, — буркнул я.

Если б я ей начал рассказывать — за неделю бы не закончил.

— Знаю я твои дела… — Машка резко замялась, но взгляд скосила в сторону. — По бабам шастать…

Я ничего не стал ей отвечать, просто подошел, приобнял и чмокнул в макушку.

Но отговаривать Машку от перевода я не стал. Зачем? Ей нужно дальше двигаться, своё будущее строить, о семье задумываться. А я… я пока одинокий волк. Одинокий — не значит без женщин. Одинокий значит без своей волчицы. А лисичек вокруг хватает.

Я по-прежнему стоял и обнимал её за плечи.

— Жаль, конечно, — сказал я тихо и искренне.

Маша прижалась ко мне, на секунду замерла, потом поцеловала. Но сразу же отстранилась, выдохнула с горечью:

— Жаль?.. Это всё, что ты можешь сказать, Макс? Я думала, ты будешь просить меня остаться. Хоть как-то отговаривать… Яровой, это всё, что ты можешь мне сказать? Жаль?

— Ну… может, там тебе и вправду лучше будет, — пожал я плечами. — Перспективы, карьера. Ты сама говорила…

— Ах вот оно, что… Алька у тебя! — вдруг взорвалась Машка. — Всё-таки с ней, да? Опять с ней? Вот стерва. Подруга называется.

Она ещё что-то там бормотала, ругалась, пока я не притянул её к себе и не заткнул рот крепким поцелуем.

Нет, я не собирался пудрить девчонке мозги. Поэтому про Альку, не скрывал, не отмазывался. Но в тот момент хотелось именно Машу поцеловать. Не чужие люди. Совсем не чужие.

Хотел как лучше, получилось… как всегда.

А дальше мы сами не заметили, как оказались в тишине спальни. Где всякие слова уже были лишними.

Лишь из соседней комнаты, из телевизора, доносилась музыка.

«Я календарь переверну, и снова третье сентября…» — лирически подхрипывал Шуфутинский.

Глава 2

Лишь только вышел на крыльцо аэропорта — меня сразу облепили таксисты, как мухи. Голосили едва ли не хором: «До города, недорого!» Я махнул первому попавшемуся.

— Гостиница «Альтаир», — сказал я.

Он заломил цену, я сбил в два раза.

— А, так ты местный! — удивился он. — Сразу бы сказал… А зачем тогда гостиница?

— Так надо, — буркнул я, не желая с ним разводить лирику.

Знал я эту породу: сначала начнёт дороги ругать, потом гаишников, дальше про политику умные речи гнать, а в конце выяснится, что у него ферма какая-то майнинговая, два магазина, а таксует он «для души, чтоб дома не сидеть».

— Совсем оборзели! — ругался таксист, объезжая ремонт на дороге. — В дождь асфальт кладут, смотри, что творят… Надо в группу скинуть видос.

«Ага, первая стадия пошла» — подумал я и промолчал, чтобы не начались вторая и третья. С современными таксистами мне говорить не о чем.

То ли дело в девяностые…

В те годы садишься в «шестёрку» или «Волгу» — и разговоры идут совсем другие. Все про «зелень» судачили. Про чеченскую войну — каждый считал себя экспертом, обсуждали, кто там виноват и когда всё кончится. И про братков, конечно: кто где кого хлопнул, у кого какая «крыша», кто на районе рулит. Всё это было триггерами того времени. Сядешь — и вроде как всю сводку за вечер узнаешь.

Сейчас — пустота.

Раскинулись на холмах громадины строек с необъятными парковками, сверкающими новыми фасадами. Потом центр: стекло, бетон, реклама —