Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова Страница 3

– Кто бы говорил. Сам сидишь один в своём кабинете и света белого не видишь, – огрызнулся Смородник.

Но Калинник даже не думал злиться, протянул грустно-мечтательно:

– Э-эх, да если б ко мне такая малышка сама пришла, меня бы здесь уже и не было… Схватил бы её в охапку, взял бы ипотеку, женился, родили бы детей парочку. Ты смотри, клювом не щёлкай, отбивай её у упыря.

– Не собираюсь я никого отбивать.

– Потому что ты сам отбитый. Девочка к тебе тянется, хотя бы не отталкивай.

Смородник снова молчал. Допил свой коктейль, выбросил картонный пакет и встал, чтобы вымыть руки.

Ванная у Калинника была крошечная, не развернуться: раковина, унитаз и кое-как втиснутая душевая кабина. Будешь умываться – и заедешь локтем в стеклянную дверцу. Смородник плеснул себе в лицо холодной водой и склонился перед зеркалом, вглядываясь в своё отражение и прислушиваясь к гулу крови в ушах.

Сердце быстро колотилось. От сигарет? Или во всём виновата Мавна? Ещё и разговор этот… Зачем-то Калинник будто раззадоривал его. Пытался внушить ложные надежды. И нельзя было сказать, что неприятные. Но Смородник запретил себе думать об этом. Калинник просто не понимает, о чём говорит. Вернее, он судит только со своей стороны, а войти в положение Мавны ему не дано.

Правда о Смороднике на неё подействовала не так, как он ожидал. Даже выслушав всё, она захотела остаться на ночь. Где он ошибся снова? Может, нужно было говорить ещё суровее? Сделать более агрессивное лицо? Смородник показал зубы своему отражению. Вот так. Или на неё тоже бы не подействовало? Что тогда? Выгонять пинками?

Образ Мавны, мирно спящей на его матрасе, без предупреждения всплыл перед глазами, и в груди всё стиснуло от непередаваемой нежности. Вдохнуть не получалось.

– Да уж, парень, кажется, ты влип, – тихо сказал он сам себе.

* * *

Нестерпимо хотелось попрать свои же негласные правила и послать всех куда подальше, не церемонясь с выражениями. Чтоб их всех! Чтоб этот универ, этого грёбаного ректора! Научного руководителя туда же. Твари!.. Кто ещё зовётся упырями? Эти сволочи – вот кто точно пьёт кровь заживо.

Купава давила в себе рыдания, согнувшись над раковиной: «Только без слёз, только без слёз. Чтобы тушь не потекла». Хотя она всегда выбирала водостойкую. Но кто знает, откуда ждать следующего подвоха? Может, как раз от туши.

Ничего. Сейчас она выйдет из дамской комнаты с гордо поднятой головой и загадочной улыбкой на губах, прижимая к груди папку с курсовой. А дома отправит в мусорку и папку, и файлы на компьютере – и начнёт всё сначала. У неё есть ещё месяц до защиты. Она в лепёшку расшибётся, но сделает всё так, что никакая сволочь не посмеет придраться. Даже ректор, который так отчаянно пытался залезть ей под юбку, что не придумал ничего умнее угроз и сфабрикованной справки о низком уровне уникальности работы.

Ну и пусть, что её курсовую забраковали, раскритиковав от и до. Где-то на титульном листе даже наверняка оказался жирный отпечаток пальца ректора – он обедал бутербродами с копчёной колбасой, когда попросил Купаву зайти к нему в кабинет. Приплели и её небедных родителей и намекнули, что своё место на факультете она купила. И к идеальным оценкам за экзамены тоже пытались придраться. Мол, либо она даёт взятки преподавателям, либо находит другие подходы, прокладывая себе путь лестью, подарками и очаровывая профессоров-мужчин.

Всегда так. Она старалась быть вежливой и дружелюбной, но за глаза её называли лживой сукой – шипели в спину, даже не заботясь о том, что Купава услышит. Она зубрила ночами и не вылезала из библиотеки, а ей говорили, что все её высокие оценки из-за того, что она спит с деканом.

Купава давно поняла, что быть красивой девушкой – то ещё проклятие. А быть красивой и богатой – проклятие вдвойне.

Она вышла из туалета, прошла мимо первокурсниц у главной лестницы и боковым зрением ощутила на себе их взгляды. Конечно, за пару месяцев учёбы даже до них дошли слухи, что она взяточница и проститутка.

К зданию университета подкатил автобус и затормозил на остановке в двадцати метрах от ворот. Купава поспешила к нему, безупречно шагая в ботильонах на высоких каблуках. Это для Мавны она всегда старалась вызывать такси повышенного класса комфорта, а сама часто ездила на автобусе: зачем злить всех ещё больше? Пусть маршрут делал дурацкий крюк по городу, но всё равно останавливался всего за квартал до дома. Удобно. И в дороге можно было бессмысленно смотреть в окно, сунув наушники в уши. Полчаса, когда необязательно думать об учёбе. А если пристанут какие-то ублюдки, то в сумочке ждал своего часа перцовый баллончик.

Хотя никто особо и не приставал.

В универе парни даже не пытались с ней познакомиться. Одногруппница однажды сказала, что Купава производит впечатление девушки, у которой обязательно уже есть парень. Ну, и как-то так сложилось, что она, сама того не замечая, заработала репутацию стервы.

Автобус пришёл полупустым. Хорошо. Купава задержалась допоздна в кабинете ректора, большинство студентов уже разъехались по домам. Она села и прижалась головой к стеклу. Достала из сумочки телефон. Чтоб его! Успел сесть. А подзарядить днём она не догадалась. Ну, тогда до дома.

Наверное, Купава не так уж сильно хотела возвращаться в квартиру. Безупречный интерьер в светлых тонах, живые цветы, панорамные окна с видом на центр городка – всё это было прекрасно, но… одиноко. Может, если бы она забросила учёбу, то у неё появилось бы больше друзей, которых можно было бы пригласить? Надо позвонить Мавне.

Купава скинула обувь, стянула с волос тугую резинку, поставила телефон на подзарядку и взяла из холодильника протеиновый батончик. Свет на кухне даже не стала включать – тошно смотреть на белые стены и белые шкафчики.

– Невкусно и грустно, – вздохнула Купава, мечтательно представляя сочный кусок пиццы. Ей нужна Мавна. Просто необходима. Завалиться вместе на диван, включить глупую передачу, объедаться пиццей и суши. Но уже поздно, вряд ли подружка согласится приехать. Но попробовать стоило.

Она включила телефон – за пару минут заряда накопилось достаточно. На экране всплыли уведомления.

Мама прислала пару фото с отдыха. Они с отцом укатили на