Далеко за лесом - Екатерина Каграманова Страница 29

была рогатка. Помните, Вероника Форж сказала, что Мейеры накупили ребенку игрушек и даже приготовили какую-то хулиганскую штуку? Это рогатка. Окна детской выходят на фонтан и большую статую. Кто-то набрал крупных камешков и стал стрелять по статуе. Как только старик потащился осматривать парк, ребенка вынесли. Наверное, сначала его усыпили, чтобы не плакал. Этот человек точно рассчитал время. И у него были ключи от ворот. Он знал, во сколько прислуга пьет чай, а значит, в коридоре никого не будет. Он открыл ворота, быстро вышел, отдал кому-то ребенка, вернулся и запер за собой ворота. И это не Леннард, потому что тогда бы он не звал сторожа, чтобы ему открыли. Просто так совпало. Человек вынес ребенка, вышел с ним, а вскоре вышел Леннард, ведь ворота были открыты. А когда тот человек вернулся и снова запер ворота, Леннард не смог попасть внутрь. Вы понимаете?

Франк задумчиво потер переносицу.

– Насчет рогатки, похоже, ты попала в точку. Но тут нужен очень точный расчет. Няня должна была к тому моменту уснуть. Но она не выпила чай сразу. Как тогда?

Майя тихо сказала:

– Да. Я тоже так подумала. Но если не нужно было ничего рассчитывать? Няня сама отвлекла привратника и вынесла ребенка, а?

– Как она могла так быстро все сделать и уснуть крепким сном? Доктор осматривал ее и сказал, что лекарство успело хорошо подействовать. Эх, плохо, что нет точных данных о времени!

– Тогда я не знаю.

Франк помолчал. Он вдруг понял, что очень устал. Было уже поздно. Невольно представил, как будет снова карабкаться через собственный забор. «Не попроситься ли на ночлег в этом доме? Пожалуй. Только сначала надо послать записку в участок».

– Вот что. Спрошу у хозяйки, можно ли тут переночевать. Завтра утром я тебя отвезу, куда скажешь. Дальше буду здесь разбираться сам. Сейчас ложись спать. Дверь запри, никому не открывай. Никому, поняла? – сказал он.

– Ваша семья будет волноваться? Или вы живете один?

Как-то странно было представлять господина Шулля в семейном кругу.

Франк хмыкнул:

– Жена сейчас у дочери. У той родился третий ребенок, а живут они далеко, у моря. Вот жена и поехала ей помочь. Уже полгода там. Зовут и меня. Продай дом здесь, купи там… Все так просто!

– А вы?

– Что я? У меня работа. А там что мне делать? Хотя бывает, думаю, как было бы хорошо прогуляться по берегу. Но не сейчас.

– А когда?

– Что ты пристала? Потом. Вот закончу с этим делом, там посмотрим!

– Значит, вы живете совсем один?

– Один. Я ведь сказал.

– Вы не скучаете?

– Некогда мне скучать. Я работаю.

– А ваша дочка? Скучает?

Франк нехотя ответил:

– Пишет мне письма. Я отвечаю. Она знает, что я ее люблю. Этого достаточно, по-моему.

Майя задумчиво спросила:

– А она точно знает, вы уверены? Ну, что вы ее любите?

– Что ты ерунду болтаешь? Все родители любят своих детей.

– Ну да, конечно… Жалко, вы с мамочкой Аманды не пообщались.

Майя потянулась и взяла с туалетного столика маленькую статуэтку пастушки.

– Вот смотрите. Вы же ее видите, правда? А теперь я ее положу вот сюда.

Она выдвинула ящичек, убрала туда пастушку и задвинула его снова.

– Вот. Она же есть, не исчезла, да?

– Есть, понятно. К чему ты клонишь?

– Но вы ее не видите, так? Не можете потрогать, почувствовать, какая она гладкая и все такое? Она есть, но ее как бы нет. Если вы не будете смотреть на нее месяц, вы вообще забудете, какая она. А может, даже забудете, что она там спрятана. И я тоже забуду.

Франк серьезно спросил:

– Ну и что ты хочешь сказать?

– Хочу сказать, что толку любить человека, если вы это чувство так глубоко спрятали, что сами забыли?

Полицмейстер устало качнул головой.

– Ясно. Значит, запри дверь и жди меня. Утром я приду.

– Подождите. – Майя вздохнула и помолчала. – Я ведь здесь раньше была. Но я ничего не помню, кроме этого разбитого леденца. Эта история про девочку-ведьму. Это точно про меня? Вы что-то знаете? Можете рассказать?

Франк с силой потер подбородок. Да, вопросы…

– Я тебе так скажу. Это все глупости, дурацкие выдумки, больше ничего. Да, ты здесь была. Но все это в прошлом. Все закончилось. И раз ты ничего не помнишь – это к лучшему.

– Вы точно как мой папа, – грустно ответила она. – Это в его стиле – помалкивать. Но я же хочу знать. Понимаете? Как можно жить без куска своей жизни?

– Раньше жила – и ничего! – грубовато ответил Франк. – Раз твой отец не хотел тебе говорить, с какой стати мне это делать? Ему лучше знать. И вот что. Я бы на твоем месте не болтал о нем плохого, он того не заслужил. Спокойной ночи.

Франк вышел, тихо повторив напоследок:

– Запри дверь!

Глава 34

Майя легла на кровать и закрыла глаза. Большой яркий леденец падает на булыжники и разбивается вдребезги, как в замедленной съемке. Звуки. Там был смех, он наплывал на нее, как угрожающая большая волна.

Девочка шла по улице. Это была необычная улица. Под ногами не асфальт и не плитка, а круглые большие камни, тесно прилаженные друг к другу. Как же здесь ездят машины? А никаких машин тут не было. Ни машин, ни велосипедов, ни скейтов. Только люди, странно одетые. Женщины с высокими прическами, в длинных пышных юбках и в нарядных шляпках с цветами. Мужчины в странных пиджаках и узких брюках.

А вот проехала настоящая карета, запряженная лошадкой. Настоящая живая лошадка. Девочка видела таких в парке и даже каталась на славном сером пони.

Какой интересный сон! Она оглядела себя. На ней было длинное платье, под ним (она заглянула) нижняя юбка. На ногах – высокие ботинки на шнуровке. Как настоящая дама… Ей стало весело.

Она шла по улице и смотрела в витрины. Было утро, открывались лавки, торговцы переговаривались друг с другом. Интересно, а что ей делать, куда вообще идти? Где взрослые? Так это ж сон, напомнила она себе. Можно делать что хочешь, а потом проснешься. Здорово! И почему раньше она не видела таких снов?

Она остановилась у цветочной лавки. Круглолицая девушка в забавном чепчике собирала букеты. Она дружелюбно глянула на очаровательную девчушку и сунула ей небольшую розочку, слишком короткую, чтобы вставить в корзинку.

Девочка вдохнула аромат. Как наяву… Было так интересно все рассматривать.

Она подошла к кондитерской и замерла в восхищении.