Время отдавать - Владимир Львович Кусакин Страница 29

— Что ты делаешь? — спросил Сесилио заметив что они крутятся почти на одном месте.

— Ловлю восходящий поток.

— Здесь в тени тебе его долго ловить придётся, давай на солнечную сторону, там шансов больше. Гранаты нам тоже не нужны.

Тяжёлая сумка полетела вниз. А у Фернандо округлился карман.

— И что бы я без тебя делал? — сказал Габриэль ухмыляясь через десять минут.

Машину тащило вверх как магнитом.

Они сели на единственной ровной площадке покрытой лёгким снежком.

— Далеко отсюда? — спросил Габриэль отца.

— По ровному месту недалеко.

До бывшего концлагеря они шли три часа перебираясь через провалы, и обходя опасные осыпи, и нигде ни тропинки.

Эмилио прояснил это.

— Как придём, сами увидите!

Впрочем в дальнейшие объяснения не пускался, да и тяжело на высоте двух километров изображать акробатов. Особенно досталось Игнасио.

— Не пыхти, барсук! Вот вернёмся назад, тебя жена снова откормит. — подбадривал приятеля Фернандо.

На бараки вышли неожиданно, они как будто выросли из горы.

— Эй смотрите! Они стоят на краю пропасти!

Действительно оба барака поместились на крошечной площадке на самом краю уходящего на пятьсот метров вниз отвесного обрыва.

— Вот об этом я вам и говорил. — удовлетворённо сказал Эмилио как человек который знает какую-то тайну.

— Ладно отец, говори. А то тут чёрт ногу сломит.

— Я ведь тоже сначала не понял, думал обманка такая. Вроде как жильё стоит, а жить нельзя, и тропинок, а также дорог нет и всё. Но ведь здесь же не один человек жил. Значит лагерь настоящий в другом месте? А зачем? Только когда пригляделся, понял. Бараки выше стояли на двести метров, там же и вход в пещеру, понимаете?

Пленным никуда не надо было ходить, поскольку всё находилось внутри лагеря.

А вот отчего так произошло не знаю, но догадаться можно. Когда немцы штольню с пленными взрывали, случился оползень. Бараки съехали вниз, а немцы решили что следующая лавина сметёт его в пропасть. Так бы и получилось, но на ребре какая лавина? Вон тот язык отбивает весь снег в сторону.

— Значит двести метров отсюда нас ожидает громадный клад? — спросил Бекко. — Это не враки?

— Нам всё равно надо отдохнуть, да и поесть не мешало бы, а тем временем ты расскажи отец, зачем мы сюда пришли. Они тоже должны это знать - сказал Габриэль.

— Хорошо сынок, ты прав. Тому что я вам собираюсь рассказать можно не верить, собственно это была гипотеза моего брата, но что-то в этом есть сумасшедшее. А множество сумасшедших теорий как правило подтверждаются впоследствии.

Начнём пожалуй с вопроса как вы Игнасио относитесь к Гитлеру?

— Сумасшедший преступник, больной триппером…

— Сифилисом. — подсказал Фернандо.

— И сифилисом тоже, а ещё он был негодяй и убивал евреев. — заученно отбарабанил бравый лейтенант.

— Прекрасно! Похлопаем нашему дорогому другу Игнасио! — сказал Эмилио.

Все похлопали.

— Это Новая мировая история. Так же как Новый и Ветхий завет. Можно принимать его на веру, можно отрицать, толку не будет никакого. Для миллионов людей Гитлер был и остаётся зверем, и это невозможно отрицать. Кровь за кровь…

С другой стороны он был отцом нации, за которым стояла не только Германия, а и множество других стран. Не секрет что Англия вела секретные переговоры с Гитлером, и кто знает что бы было появись Германские крейсеры в порту Нью-Йорка. Довоенная и военная Германия была самой передовой страной в мире. За изобретениями того времени всё ещё охотятся разведки многих стран. И будут ещё много лет. А почему?

Такое Игнасио слышал в первый раз, и слушал открыв рот.

Он непроизвольно сглотнул слюну и повторил:

— Почему?

— Потому, мой юный друг, что открытия сделанные тогда, как вы говорите нацистами, хотя среди них были не только немцы, до сих пор самая страшная и тщательно охраняемая тайна Третьего Рейха.

— Какая?

— С начала тридцатых во многих странах мира, а в России с середины двадцатых годов в строжайшей тайне велись работы по созданию машины времени.

— Это сказки. — сказал Фернандо и посмотрел на остальных. Никто не улыбнулся.

— Сказки, дорогой Бекко, это то что пишут в газетах и внушают вам, в ваши так сказать… Простите. Я начинаю волноваться когда говорю об этом.

Игнасио взял Фернандо за шею, притянул к себе и пообещал:

— Он больше не будет перебивать, профессоре. Пожалуйста, продолжайте.

— Альберт Эйнштейн работал над этим, Никола Тесла, Маркони и многие-многие другие.

— Они достигли успеха? — Сесилио не смог сдержаться и Эмилио его понял.

— Такие тайны друзья мои, хранятся в сейфе у Гувера, Гелена, Сталина, то есть уже не Сталина конечно, но всё равно. Часть возможно попала к нефтяным шейхам, а что-то осело в Израиле. Строго говоря этот эсэсман Уго Кранц нарушил присягу кинувшись искать несметные сокровища, которые ему не принадлежат. И наверняка у него в отряде есть агент Моссада, который не спускает с него глаз.

— А почему он его не убъёт, и все дела?

— Человека убить просто. Они ждут. А вдруг получится?

— Тогда чем же они отличаются от наци?

— М-м… Ничем, наверное. Идея другая, вот и всё. Нацисты, сионисты, коммунисты, синтоисты…

— А это кто такие?

— Японцы, мой друг, японцы. Если бы Азия воевала с Европой, то ужасов было бы намного больше, в сотни раз. Всё познаётся в сравнении.

— А что же машина времени?

— Она здесь и спрятана. Вон там! — Эмилио показал на склон засыпанный каменной щебёнкой. — И боюсь что её уже никто никогда не увидит. Правда можно найти вентиляцию…Они показаны на вашей карте. Но ведь через неё всё равно машину не вытащить, тем более что её охраняют.

— Кто?

— Вы, мои дорогие друзья. С этого дня вы назначаетесь хранителями…

— Положите оружие! — раздался резкий голос из за камней.

Фернандо и Сесилио повернулись с автоматами наготове и никого не увидели.

— Положите оружие, нас не тронут. — сказал Эмилио.

Сесилио оглянулся на Игнасио, тот не отрываясь смотрел на Габриэля, как тот встал, подошёл к камням и вытащил за руку одетого в грязный Альпийский комбинезон громадного человека, могущего посоперничать ростом с Игнасио.

— Кто там ещё, Эрве?

— Карл, конечно. А вы привели новичков?

Он стащил с себя перчатку и сунув пальцы в рот свистнул.

С другой стороны появился Карл,