Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова Страница 25

В темноте Мавна наткнулась на стул, и он противно скрипнул по плитке. Она поставила коробочку с духами на стол и развернулась лицом к Смороднику.

– Что-то случилось? Ты же не просто так пришёл. И как ты понял, в какое окно кидать шишки? Вдруг это не моё?..

Он привычно повёл плечом. Мавна не включала свет на кухне, но даже без этого знала: Смородник всегда немного приподнимает бровь и поджимает губы, когда вот так пожимает плечами – скованно, будто стесняясь. Конечно, в битве с упырями его движения были совсем другими. Он умел быть раскрепощённым, стремительным и завораживающим в своей неукротимой огненной силе, но стоило ему войти в помещение или начать с кем-то разговаривать, как сразу превращался в замкнутого сычонка, будто бы слишком высокого и свободолюбивого для тесных комнат.

– Пришёл, чтобы отдать. – Он говорил тихо, и полушёпот звучал хрипловато-вкрадчиво. Мавна поняла, что ей до мурашек нравится слышать его таким – не ворчливым и не огрызающимся. – Варде в порядке. А про окно… – Смородник хмыкнул. – Считай, интуиция.

– Интуиция? У тебя? Никогда бы не подумала.

– Я скорпион. У нас отличное чутьё.

Мавна хихикнула в кулак:

– Не знала, что ты веришь в астрологию.

– Не верю. У тебя гирлянда на окне.

– А… и правда.

Она снова хихикнула. И опять разговор зашёл куда-то не туда. Но Мавна ловила себя на мысли, что её больше не раздражают их неожиданные диалоги. Скорее умиляют и дарят ощущение какой-то искристой непосредственности. Как пузырьки в газировке, щекочущие нос.

– Тебе повезло. Илар бы выкинул на тебя тумбу, если бы ты его разбудил. Он встаёт в пять утра на пробежку.

– Повезло.

– Только не говори ему, что ты ночью кидался шишками в моё окно. Ему лучше не знать.

– Не скажу.

Мавна смешливо сморщила нос:

– Какой ты сегодня послушный. – Ей очень хотелось как-то подтолкнуть его, схватить за рукав или ущипнуть, растормошить, чтобы услышать очередную колкость. Или чтобы просто ощутить тепло его тела? – Спасибо ещё раз, – сказала Мавна уже без подшучивания в голосе. – Мне очень приятно, что ты запомнил. Ты такой милый в своих упрямых закидонах. Ну что, пирог?

Поборов желание потискать Смородника, она резко развернулась и в несколько шагов подскочила к холодильнику и открыла дверцу.

– Тебе, может, ещё сделать бутерброд? – Она схватила тарелку с пирогом со средней полки, развернулась и ойкнула, столкнувшись со Смородником нос к носу.

Лампочка в холодильнике заливала их мягким и жёлтым светом, как растопленное сливочное масло, и Мавна задержала дыхание, разглядывая Смородника. Привычная чёрная куртка с заклёпками на плечах, вытатуированные языки пламени на шее. Отросшие почти до ключиц волосы. Чётко обозначенный шрам на лице. Внимательные тёмные глаза. Крупный нос и красивый изгиб губ. Свет холодильника смягчал острые черты лица: и высокие скулы, и резкая линия челюсти сейчас казались плавнее, чем обычно.

И запах. Тёплая кожа, дым, шоколад, кофе и лавандовый шампунь.

Слишком близко.

Мавна поняла, что Смородник тоже не двигается, медленно скользя зрачками по её щекам, волосам, округлым плечам и ниже, к пуговицам на пижаме.

Темень, и почему она поленилась переодеться во что-то красивое? Могла бы и причесаться.

Пальцы дрогнули, и Мавна перехватила тарелку с пирогом так, чтобы не уронить. Тогда бы точно всех перебудила.

Она приподнялась на цыпочках в своих пушистых тапках и потянулась к Смороднику. Он тоже подался вперёд, склонил лицо ниже, ей навстречу. Голову заполнил блаженный туман.

В следующую секунду раздались сразу два звука: противно запищал сигнал холодильника, который слишком долго оставался открытым, а со стороны лестницы послышался голос Илара:

– Мавна?! У нас гости?

Мавна и Смородник отпрыгнули друг от друга, как коты, на которых вылили таз воды. Мавна врезалась задом в дверцу холодильника, и на пол посыпались упаковки с кетчупом и майонезом. Лицо и шея запылали стыдливым жаром. Как назло, Илар «догадался» включить люстру.

– Привет, – сухо поздоровался Смородник, щурясь на ярком свету.

Илар скрестил руки на груди, в замешательстве разглядывая сестру и чародея. Мавна, сгорая от стыда, низко опустила лицо, водрузила тарелку с пирогом на стол и включила чайник.

– Раз уж ты встал, то, может, чаю?

Смородник боком попятился к выходу. Илар заметил коробку с духами на столе, и его лицо обрело совсем уж странное выражение.

– Может, кто-то из вас объяснит мне, что тут происходит?

– Я уже ухожу.

– А приходил зачем?

Смородник остановился. Глубоко вздохнул и зачесал пальцами волосы назад. Мавна уже знала: сейчас пряди снова сползут обратно, обрамляя по бокам узкое лицо. И точно.

– Отдать подарок.

Брови Илара взлетели высоко на лоб:

– Зачем?

– Должен был. Потратил её духи на защиту от упырей. Чтобы отбить свой запах. Подумал, что Мавну это обидело. Купил новые. Принёс. Вот.

– А до утра они бы испортились?

– Вот и чай. – Мавна грузно шлёпнула на стол две чашки дымящегося чая с мятой. – Мальчики, садитесь, чего вы. Только тихо, маму с папой не разбудите. А тебе, Илар, разве не рано вставать?

– Рано. – Он пододвинул к себе чашку, поглядывая то на суетящуюся Мавну, то на застывшего Смородника. – Но рожи у вас подозрительные.

Пришлось уверять, что рожи у них самые обычные, просто свет резко ударил по глазам, и вообще Смородник правда-правда уже уходил, вручив духи.

– И если мне ещё нужно что-то про вас знать, – Илар намеренно сделал грозное лицо, но от Мавны не утаился его смешливый прищур и тёплые нотки в голосе, – то я готов выслушать прямо сейчас.

Мавна и Смородник наперебой бросились его уверять, что никаких тайн тут нет. Но, бросив украдкой короткий взгляд на Смородника, Мавна почти пожалела об этом.

Может быть, было бы приятно иметь какой-то общий секрет. Или даже парочку.

5

И снова Варде остался один.

Дом давил тишиной. Что-то изменилось: кажется, стало чище. Всё-таки этот чародей совершенно точно был психом, если просто так решил убраться в чужом доме. Варде точно знал, что нормальный человек не может любить уборку. Мавна же не любила.

Чародейская кровь была отвратительной на вкус, что-то вроде жжёных покрышек, но придала сил. Выбирать не приходилось. И Варде старался не думать, что снова остался заперт в собственном доме без возможности