Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова Страница 16

Нольс тоже был здесь. Время от времени он кидал на Норогана многозначительный взгляд, как бы пытаясь ему что-то этим сказать.

– Спасибо за ласковый прием, стол и крышу над головой, – от лица всех поблагодарил Доланд. Он не любил медвежатину, поэтому съел меньше остальных.

– Отведайте моего фирменного чаю. Собрал его в горном лесу и сушил на печке, вкус у него исключительный, – предложил вдруг хозяин невинным тоном, и Нороган напряженно вздрогнул. Начиналось дело, успешность которого зависела от его умелых манипуляций.

На столе как-то очень быстро появился пузатый чайник с заваркой. Нороган тут же вскочил и вцепился в него, чувствуя как ладони становятся мокрыми от пота. Наверное, его стремительный порыв выглядел несколько странным, ибо товарищи с нескрываемым удивлением покосились в его сторону. Он же натянуто улыбнулся и плеснул себе в чашку горячий напиток. Затем сказал Доланду, стараясь вложить в свой голос как можно больше сладости:

– Позволь поухаживать за тобой, мой друг.

– Да, конечно. Не откажусь от напитка, столь любезно нам предложенного.

Нороган, все с той же искусственной улыбкой, принялся осуществлять задуманное. Наверное, он чуть перестарался, ибо налил другу чай до самых краев. Затем он как бы неловко оступился, и посуда, выскочив у него из рук, разбилась, расплескав вокруг себя желтоватые остатки заварки.

– Ой, простите великодушно, – пробормотал Нороган дрожащим голосом. – Я заплачу вам за чайник.

Хозяин лишь махнул рукой.

– Не волнуйтесь, батюшки мои, у меня еще один имеется. Его только помыть надо. Ноо-льс! Иди завари блистательным господам еще чаю, будь любезен!

Сомнительная трапеза продолжилась. Хозяин не являл никаких признаков беспокойства, в отличие от Норогана, который, совершенно бледный и взмокший, в упор глядел на приятеля. Тот спокойно отпил из чашки, Нороган же к своей не притронулся. В какой-то момент Доланд почувствовал на себе его пристальный напряженный взгляд и улыбнулся – робко, по-дружески.

– Выглядишь неважно, приятель. Ты плохо спал?

– Жесткая постель не располагает к отдыху, – раздраженно буркнул Нороган. Он уже прошел все стадии волнения и с нетерпением ожидал развязки, которая, однако, произошла совсем не таким образом, как ему того хотелось.

Керт сильно закашлялся, словно печенка попала ему не в то горло. И вдруг, задыхаясь, сполз с лавки на пол. Глаза его медленно закатились.

– Что происходит? – воскликнул Нороган, в ужасе привставая на месте.

Керт ведь не пил чай!

А потом началось. Один за другим естествознатели, будучи совершенно здоровыми, молодыми и полными сил, падали на стол, с перекошенными, искореженными от боли лицами. Доланд держался дольше всех, но вот и он, со слабой улыбкой на устах, замер, беспомощно уронив голову себе на руки.

– Нет… Нет… – страдальчески шептал про себя Нороган, только начиная осознавать всю непоправимую трагедию произошедшего. По его вине, да, его собственной, товарищи лежат сейчас бездыханные. Неужели отрава была вовсе не в чае? Но тогда в чем же дело? Неужели, печенка?

В эту секунду в столовую вошел хозяин собственной персоной и тут же замер на месте, смешно выпучив свои круглые птичьи глаза. Кажется, он испытал шок, или что-то вроде того, но Нороган знал, что мерзавец на самом деле притворяется. Поэтому он, ведомый мыслью о немедленном отмщении за друзей, решительно вскочил со своего места, и, выставив вперед руки, сделал то, что у него получалось лучше остального: создал огонь.

Мощная убийственная струя пламени охватила мужчину, который закружился в смертельном водовороте; его одежда вмиг вспыхнула, глаза покраснели и налились кровью, страшные веки затрепыхались, он дико завопил от боли, потом захрипел, умирая. И дом, сам дом тоже обратился в рыжее пламя. Но Нороган не желал оставлять здесь пепелище, он мог создавать огонь, мог он также его и тушить. Устремив черные от пепла ладони на горящие половицы, Нороган как бы принялся поглощать пламя обратно, восстанавливая поврежденные стены. Однако, то ли подобное действие оказалось слишком энергозатратным, то ли его душевное равновесие находилось сейчас в весьма шатком состоянии, но он на какое-то время забылся.

Запах гари вызывал рвотные рефлексы, и Нороган с мучительным стоном открыл глаза. Сперва бедняга даже не понял, что, собственно, произошло. Ветер за окном завывал по-прежнему, а он сам распластался на дощатом полу, прижавшись спиной к старой обшарпанной печке. За столом скрючились в разных неестественных позах его друзья; смотреть на подобное пиршество мертвецов было откровенно жутко. На войне Нороган много раз сталкивался со смертью и уже в некотором роде к ней привык; на поле ожесточенной брани она не кажется чем-то страшным или несправедливым, а напротив, закономерным. Но эта уютная столовая совсем не походила на арену для военных действий; между тем, именно в ней нашли вечное успокоение все семеро. И, главное, по чьей вине?

Нороган заскрипел зубами, ругая себя на все лады. Если бы он еще ночью рассказал обо всем друзьям, ничего подобного бы не произошло! Они были бы сейчас рядом с ним, все, Керт, Троний, остальные…

Мужчина медленно поднялся на ноги, оглушенный внезапным приливом отчаяния. Совесть острым клинком вонзилась ему в сердце, ибо впервые в жизни Нороган уклонился от ее мудрого гласа, предпочтя безжалостно подавить в своем разуме. А что теперь? Хотя, если посмотреть на произошедшее под другим углом, так ли он на самом деле виноват? В конце концов не он собственноручно убил друзей, а мерзкий, недостойный жизни естествознатель по имени Пришаил, в сердце которого, вероятно, поселилась Тень. Что ж, убийца мертв, значит получил по заслугам. А он, Нороган, все еще жив, стало быть… И вот это «стало быть» заставило сердце молодого мужчины затрепетать от волнения. Потаенная мечта, столько лет гревшая ему сердце, вдруг начала обретать форму!

Нороган воспрянул духом. Совесть уже не мучала его. Да и с чего бы? Сейчас он заберет замученного мальчишку и постарается найти Ирионуса, чтобы известить его о произошедшей трагедии. А потом, разумеется, пойдет сообщить бедняжке Павлии о скоропостижной смерти мужа. Захочет ли она усыновить Нольса? Это будет поистине доброе дело. Рассуждая подобным образом, Нороган вообразил себя если не героем, то по крайней мере очень благочестивым человеком, заботившимся в первую очередь о других. Действительно, он еще хорошенько не знает Нольса, а уже готов взять в свою семью. В их с Павлией семью.

Совершенно неожиданно обуреваемый волнением и предвкушением Нороган увидел на столе свиток, а подле него и свечу на бронзовой подставке. Мужчина вздрогнул всем телом, ибо