Кровь в его жилах - Татьяна Лаас Страница 12

— Я телефонирую Рокотову, но учтите — я буду под дверьми палаты, я буду этой ночью охранять вас. Мне не нравится то, что происходит. Это дурно пахнет. Светоч слишком страшный способ убить. Он уничтожает душу. Это не то, что обычно применяют для убийства. Все слишком серьезно, Светлана Алексеевна. Я… — он неожиданно смешался и поправился: — и Михаил Константинович, и Константин Львович, и пар… И Петров с Синицей — мы все очень волнуемся за вас.

Пока она решала, что ответить ему, он резко встал и достал из кармана шинели кристальник:

— Прошу прощения… Я сейчас телефонирую Рокотову. Сообщу, что вы хотите его видеть. — Александр отошел к окну, за которым стремительно темнело. Ночь вступала в свои права. В парке зажигались фонари, тревожа душу желтоватым, болезненным светом. Метель усиливалась, порывами ветра стуча в стекла.

Светлана лишь кивнула — что сказать она не знала. Она лишь бесцельно перебирала пальцами край жесткого пододеяльника. Александр снова удивил её. Баюша мирно спала в своей корзине и даже не подозревала, что объект её беззаветной любви так рядом. Она тоже устала за этот месяц.

Александр принялся тихо, сухо говорить с Матвеем. За рамки вежливости он не выходил, но неприязнь — или все же страх за Светлану? — так и читалась в его голосе. Она старалась не прислушиваться к разговору с Матвеем — Александр не стал накладывать заглушающее плетение. Зря. Сейчас она хотела одного — тишины. Ловить разбегающиеся во все стороны мысли было трудно, особенно под хрипловатый, до одури красивый голос Александра. Ей надо собраться. Князь Волков в чем-то прав: она, действительно, запуталась в происходящем. Сейчас под удар неожиданно попал Матвей. Надо все обдумать и… что-то решить. Она привыкла, что Саша на её стороне, и осмыслить иное не получалось. Она снова оказалась одна на капище, преданная родными.

Александр закончил разговор с Рокотовым коротким: «Ждем!» — и снова кому-то телефонировал. Кажется, охране больницы, потому что он распорядился пропустить статского советника Рокотова в палату к титулярному советнику Богомиловой. «Забавно, — машинально подумала она, — к советнику, не советнице, чтобы присутствие женщин на истинно мужских должностях не было заметно.» Это до сих пор обескураживало, как и то, что среди своего выпуска с магкурсов, Светлана была единственной, продолжавшей службу — остальные уже давно вышли замуж.

Громов убрал кристальник в карман шинели:

— Матвей Николаевич скоро будет.

— Спасибо…

Наверное, это прозвучало как-то безнадежно, потому что Александр вскинулся и счел нужным сказать:

— Поверьте, Светлана Алексеевна, с моей охраной точно так же носятся Демьян и Владимир. Я же сказал, что версия о нападении на меня до сих пор не исключена, хоть и не является приоритетной. Михаил Константинович даже эфирную следилку на меня поставил.

Светлана присмотрелась — эфирных нитей на Александре было много, но именно сделанных рукой Михаила она не видела.

— И где она?

Александр засмущался, чуть отвернулся, но все же признался:

— Снял. И не смотрите так на меня — на вас поставить следилку я не дал. Прошу, будьте внимательнее и не столь рисковы, как в лесу у Ермиловки, раз отказались от охраны.

— Постараюсь.

Что еще сказать, она не знала. Хорошо, что в дверь постучали — это примчался Матвей. Кажется, он все это время ждал у больницы в надежде увидеться. Он буквально ворвался в палату, как порыв ветра. Слишком стремительный, слишком возбужденный, слишком… худой. Светлана нервно сглотнула, замечая и впавшие щеки, и горящие голодным блеском глаза, и нелепые усы, и отвратительную, еще ухоженную, но уже достаточно длинную бородку. Он снова… Ради неё!.. собирался пророчить. Одет он был еще прилично — уже не в мундир, но пока в относительно чистые широкие брюки, черный свитер под горло и теплое, слишком больше для Лиха пальто — в него двух Матвеев можно было запихать, и место еще бы осталось.

— Добрый вечер, Светлана Алексеевна и Александр Еремеевич! — Матвей остановился в изножии кровати и вцепился худыми, изможденными пальцами в её спинку — видимо, чтобы не упасть.

— Вы когда последний раз ели, Матвей⁈ — не сдержалась Светлана, забывая о приличиях. И этого человека Александр подозревает в попытке её убийства. Да Матвей себя скорее убьет, чем её.

Светлана на миг прикрыла глаза, чтобы успокоиться. Она не заслужила такой преданности. Неужели Сашка не видит, во что превращает себя Матвей ради неё⁈

Рокотов грустно растянул в улыбке сухие, с красной, болезненной каемкой губы — в уголках треснули заеды, и проступили капелька крови.

— Не беспокойтесь, — голос его был хриплым и низким. Кажется, Матвей простыл, не заботясь о себе. — Сегодня я точно ел.

Он посмотрел в глаза Светланы, не скрывавшей своей злости на его решение, и опасливо уточнил:

— Утром.

Александр предпочел уйти из палаты по-бриттски тихо. По нему было видно, что он что-то судорожно пытался понять: он нахмурился, между бровей вновь появилась морщинка, еще и губы поджал. Возможно, он пытался придумать оправдания для своего предвзятого отношения к Рокотову?

Живот Матвея невоспитанно заурчал, и Светлана не выдержала — ни одна жизнь на земле не стоит чужих страданий.

— Александр! — бросила она в спину уходящего мужчины. Тот быстро обернулся, закрывая только что открытую дверь:

— Да, Светлана?

Она поздно опомнилась под ненавязчивым смешливым покашливанием Матвея, что не имеет права так называть Громова. Опомнился и он. И потому почти в унисон они поправились:

— Еремеевич…

— … Алексеевна?

Матвей лишь отвернулся в сторону, а Александр внезапно улыбнулся — Светлана уже успела соскучиться по его скупой улыбке. На миг даже усталость прошла. Может, они еще все смогут понять друг друга и договориться. Только сперва надо накормить Матвея.

— Вы не могли ку… — Светлана осеклась. Она вспомнила, что не имеет ни малейшего понятия, где её кошелек и даже не помнит, что в нем лежит. Проклятое безденежье! — Простите… Нет, ничего не надо.

— Вы о чем-то хотели меня попросить, — с нажимом произнес Александр, подходя ближе — он встал рядом с Матвеем, тот на его фоне смотрелся совсем болезненным и изможденным.

— Я не… Нет, я не имею права.

Проклятое безденежье сводило её с ума. Надо срочно накормить Матвея, но совершенно не на что.

Александр продолжил настаивать:

— Светлана Алексеевна, я буду рад исполнить любую вашу просьбу. И не надо заговаривать о