Последний Герой. Том 6 - Рафаэль Дамиров Страница 10

И она вывела — повела бёдрами, играя ножками, и вся мужская половина бара забыла даже о музыке. Каждый второй уже мысленно видел себя на месте Ворона.

* * *

Все веселились — орали, прыгали, кружки звенели, как боевые колокола, — а мы с Ольгой сидели так же, как и сели. Не дёрнулись. Потягивали пивко, закусывали луковыми кольцами да нарезкой из красной рыбы. Словно были чужими на этом празднике жизни. Но, честно сказать, нам это и нравилось. Сидишь в углу, наблюдаешь, и кажется, будто кино смотришь, только звук врублен на полную катушку и пол дрожит.

Однако не всем нравилось, что мы так мирно себе сидим. Оля-то — баба видная, с первого взгляда ясно, что не из простых. В такой обстановке её вид был — как исходящий дымком стейк на гриле среди голодающих. А тут женского народа — раз, два и обчёлся. Вот и тянуло подвыпивших неандертальцев к приключениям. Уже двоих я от стола отогнал. Один с кружкой в руке подошёл, заплетающимся языком приглашая на танец, второй вообще пытался схватить за руку и утянуть. Пришлось быстро и доходчиво объяснить, что тут занято.

Тем временем Ворон со своей красоткой перестали сосаться. Главарь ушёл к столу — бухать с ближайшими дружками. А его блондинка осталась в центре зала и начала извиваться под живую музыку. То ли змею изображала, то ли просто голодную самку, которой тесно в собственном теле. Получалось у неё красиво, спору нет. Глаза сами притягивались. Но ни один мужик к ней не сунулся: знали, чья это женщина. Женщина Ворона — значит, святое.

Остальные девки молча косились, завидовали: длине её ног и упругости задницы в тугих джинсах.

Я смотрел не косо, не украдкой, а прямо. В лоб. И Оля это заметила. Надула губы, покосилась и проговорила с упрёком:

— Эй, Макс, ты со мной? Ты меня совсем не слушаешь.

— Как это — не слушаю? — улыбнулся я. — Ты про бурильщиков рассказывала, как вы в тайге спорили.

— Ну да, а сам на тёлочку залип, — прямо высказалась она.

— Музыка хорошая, и басист лабает четко, — снова улыбнулся я и отпил из кружки.

Оля фыркнула, но взгляд у неё смягчился. Видно, и сама понимала: тут уж не залипнуть было трудно.

Она защебетала, подсев ближе, почти прижимаясь ко мне плечом.

— Ты не представляешь, Макс, — рассказывала она, перекрывая шум бара. — Тайга — это не только деревья и зверьё. Это такая сила, что рядом с ней человек — что та мошка. Мы там с бурильщиками спорили: они кричат, что техника всё возьмёт, бур пройдёт сквозь любой пласт. А я им: «Земля не прощает наглости. Захочет — и раздавит». И ведь правда, нас тогда дождями отрезало, дорогу смыло, неделю жили на тушёнке и грибах. Один раз даже костёр не могли развести — сыро было, хоть выжимай.

Она рассмеялась, поправила волосы и вдруг резко посерьёзнела. Посмотрела прямо в глаза, будто собиралась уличить:

— А ты, я смотрю, женщин любишь, — сказала она тихо, но твёрдо. — Красивых.

— Ну а куда ж без них? — хмыкнул я.

— Ну так хоть бы меня поцеловал, — выдала Ольга.

Взяла меня за руку, чуть подтянула к себе, и сама же пересела через узкий столик. Алкоголь явно развязал ей руки — и язык тоже. Мы поцеловались. Она довольно заулыбалась, вернулась на место, снова что-то оживлённо рассказывала — уже про то, как зимой мерзла в вагончике.

А я в это время поймал на себе взгляд блондинки. Та теперь явно нарочно танцевала так, чтобы оказаться прямо напротив меня. Спина выгнута, руками водит по своему стану, глаза прищуренные — и всё это словно адресовано не залу, а мне одному. Может, мне кажется? Ха!

Вечер переставал быть томным. Ворон, уловив флюиды своей пассии, которые теперь летели не в его сторону, оторвался от компании и двинул ко мне.

Ростом природа его не обидела — сажень в плечах, руки как бревна. Я ещё подумал: как он на мотоцикл-то забирается, только если трёхколёсный у него? Хотя, может, и железо под стать — здоровые байки ведь бывают.

— Эй, я не понял, — пробасил он, вставая прямо передо мной. — Ты чё на мою тёлку зыришь?

Я видел, как напряглись бармен и официант чуть поодаль, скосив взгляды на наш столик. Волновались, очевидно, вовсе не за меня — за имущество. Разнесём сейчас всё к чертям — кто потом оплачивать будет? С анархистов взятки гладки, а с новенького… так им, как снарядом, и будут разносить несчастный бар. Такая моя судьба читалась у них в глазах.

Понятное дело, что я думал о другом сценарии.

— А это твоя, что ли? — кивнул я на блондинку.

Та тоже смотрела прямо на нас. Глаза прищуренные, напряжение в лице, будто ждала, чем всё кончится.

— Ты ох*ел, сука? — оскалился Ворон, нависая. Тень от него легла прямо на мой стол.

Я был готов. Ворон медлил, будто примерялся, стоит ли врезать здесь и сейчас. Я не вполне понимал, что его сдерживает. Потом, через пару секунд, он всё же процедил сквозь зубы:

— Пойдём выйдем. Не хочу братьям праздник портить.

— Тебе надо — ты и выходи, — сказал я громко, так, чтобы все слышали. — Мне и здесь хорошо.

Бар завибрировал. Народ повернул головы. Кто-то заржал, кто-то замер. Провокация пошла, как по маслу.

Оля рядом хлопала глазами, лицо побледнело. Не надо пугать девчонку.

— Иди в туалет, — тихо сказал я ей. — Сиди там и не выходи, пока я не позову.

— Нет! — отчаянно замотала головой. — Я останусь. Он же тебя убьёт! Посмотри на него!

— Чё, ссышь? — процедил громила, скрипя зубами, едва сдерживаясь, чтобы не врезать прямо здесь.

Я сжал Оле руку.

— Спокойно. Я скоро приду. Надо объяснить товарищу, как себя вести с незнакомыми людьми.

Встал из-за стола. Ворон торжествующе ухмыльнулся. Уже видел в этом свой триумф.

— Я с тобой! — вдруг выкрикнула Оля и тоже поднялась.

Выпрямила спину и пошла следом на выход.

— Чё, без своей бабы очкуешь выйти? — процедил Ворон, нависая. — За юбкой прячешься, в