Ловец духов - Григорий Константинович Шаргородский Страница 9

толчком нарушил равновесие разогнавшегося противника и, почти нежно проведя вокруг себя, отправил кубарем дальше. Сам же снова замер на месте. Народ загудел, и было пока непонятно, с одобрением или осуждением. Они ждали честного мордобоя с брызгами крови, а не эти непонятные пляски. Впрочем, значение имело только то, что правила не нарушаются.

Фока прокатился по песку и ткнулся спиной в каменный бордюр. Завозился, поднимаясь на ноги и ругаясь последними словами. А затем сжал кулаки и снова бросился на Диму. Я уже думал, что все повториться, но тут схватка пошла наперекосяк. Уже подбегая к противнику, ушкуйник, казалось бы, слишком рано дня нормального удара выбросил вперед левую руку и растопырил пальцы. Оказывается, пока он лежал, то сгреб в ладонь немного песка, который сейчас и полетел в лицо Димы. Мой друг от такой подлости растерялся и прикрыл глаза. В итоге пропустил удар в левую скулу, отчего начал заваливаться на спину. Я уже думал, что его вырубило, а Фока решил, что раз уж нарушил правила, так хоть отыграется на красавчике по полной. Но тут, словно компенсируя несправедливость ситуации, вмешалась госпожа удача, которую ушкуйники ценят даже больше, чем опыт и доблесть.

Дима сознания не терял. Упав, он решил покрасоваться и лихо, как на тренировке, вскочить на ноги, оттолкнувшись спиной, но увидел прыгающего на него Фоку, так что просто поджал ноги, а затем лягнул ими, как молодой жеребчик. Попал крайне удачно – прямо в лицо явно собиравшегося навалиться на него сверху противника. Учитывая встречное движение ушкуйника, удар вышел весомым. Мне даже почудилось, что там что-то хрустнуло. Фока отлетел назад и свалился на песок, явно потеряв сознание еще в полете.

Вокруг площадки воцарилась гробовая тишина. Никто не смел войти в круг. Лишь Василь Петрович деловито пересек границу и подошел к лежащему навзничь Фоке. Дима уже успел подняться на ноги и с опасением смотрел на неподвижное тело. Трактирщик нагнулся и пощупал пульс на шее пострадавшего от собственной подлости бузотера. Разогнувшись, он громко заявил:

– Живой. – Затем позвал кого-то из своих помощников. – Прошка, подь сюда. Тащи эту падаль на улицу. И чтобы ноги его здесь больше не было.

Затем Василь Петрович нашел кого-то взглядом в толпе и заявил:

– Дубыня, это твой человек накосорезил. С тебя и спрос. Вира в пять червонцев общине и десять Красавчику.

Конечно, не самое брутальное прозвище, но тоже очень неплохо. Мой друг покраснел и тут же поспешил ко мне, явно чувствуя себя неловко под всеобщим вниманием, но пообщаться мы не успели.

– Не вопрос, Петрович. Мой косяк. Рассчитаюсь честь по чести, – примирительно сказал широкоплечий и длинноруки Дубыня, шагнув через бордюр. – Но раз уж собрались, может, капитан Проходимца покажет свою удаль и хоть раз выйдет в круг, а то все за караем мнется.

Увидев угрюмое выражение на лице Василь Петровича, Дубыня добавил:

– Это не вызов, просто хочется размяться. Капитан вполне может отказаться, я плохого слова не скажу.

Ну да, не скажет, но трусом я точно прослыву. Словно в издевку, послышался голос с другой стороны.

– Ну, раз хочешь размяться, может, со мной попробуешь? – спросил также шагнувший в круг Колотун.

Вот оно как интересно бывает в жизни. Год назад это здоровяк тоже пытался вытащить меня в круг, чтобы оторвать голову по совершенно нелепому обвинению, а сейчас пытается защитить. Увы, этим он мне сделает медвежью услугу. Вон как разулыбался Дубыня, так что нужно действовать:

– Спасибо, Колотун, но я как-то сам управлюсь. А если уважаемому капитану будет мало, то потом можешь добавить, раз ему так хочется повеселить народ.

Улыбка Дубыни немного увяла, зато Колотун расплылся в зловещем оскале, намекая, что продолжение будет обязательно. Здоровяк чувствовал себя обязанным мне, хотя я уже не раз говорил, что мы квиты.

Дима даже попытался вцепиться мне в рукав, чтобы остановить, понимая, что этот противник будет куда опаснее хлипковатого Фоки, но быстро оставил в покое. В толпе забегали половые, собирая ставки. Делали ли ставки на бой Димы, я просто не заметил: слишком волновался за друга. К тому же сейчас все происходило с большим ажиотажем. Это вам не хуры-мухры, а стычка двух капитанов – довольно редкое событие. Я мог бы поставить на себя, но, во-первых, не был уверен, что смогу победить, а во-вторых – мне сейчас как-то не до побочного заработка. Сохранить бы все кости целыми.

Я начал снимать куртку и тут вспомнил, что лишний раз светить револьвер не стоит. Возможно, было глупо показывать его Фоке. С другой стороны, если обиженный ушкуйник надумает собрать компанию и напасть где-нибудь в другом месте, этот факт остудит его порыв. Отдавать револьвер Диме даже на время не совсем законно. К счастью, проблему решил подошедший Василь Петрович:

– Ты, Степан Романович, ствол-то мне отдай. Надеюсь, разрешение на него у тебя имеется? – небрежно поинтересовался трактирщик, словно даже не допуская мысли, что я тупо таскаю с собой огнестрел, надеясь лишь на лицензию ушкуйника.

– Конечно. Личное дозволение князя.

– Слышал я кое-что о твоей сделке с князем. Нужное дело, хоть и мутное, не всякий…

Не знаю, что он хотел добавить, но старик вдруг осекся, увидев, что я незаметно для остальных протягиваю ему небольшой револьвер.

– А Горыныч где? – удивленно и даже как-то обиженно спросил трактирщик.

– Горыныч отдыхает после жаркой работы. Он меня сегодня от бесноватого спас. Да и зачем таскать по трактирам такого тяжеловеса. Неудобно же, благо мне дали разрешение на револьвер, не уточнив, какой именно, – выкрутился я, стараясь не покраснеть от стыда. Ведь Горыныча я даже не удосужился почистить, лишь отмыл сверху от нечистот вместе с кобурой.

– Ну, если так, то ладно, – ворчливо согласился трактирщик, пряча мой револьвер под свой фартук.

Дальше было проще потому, что пустая кобура на фоне чехлов с метательными ножами в глаза на бросалась. Я постарался выгнать из головы все ненужные мысли и сконцентрироваться на предстоящем бое, хотя сделать это было не так-то просто. Конечно, теперь мне удается намного лучше управлять своими собственными мыслями, а не как раньше наблюдать за их полетом как будто со стороны, но все равно полностью отрешиться от назойливых дум получается не всегда.

Дубыня тоже снял куртку и закатал рукава рубахи, демонстрируя увитые татуировками предплечья. Ничего странного в этих рисунках не было, подобное носила половина ушкуйников. Выглядел мой соперник мощно, особенно без верхней одежды. Под тонкой рубахой перекатывались тугие узлы мышц, а длинные руки и, как говорится, пудовые кулаки не предвещали