Неучтенный фактор - Сергей Васильевич Лысак Страница 9

Когда мы с Игнатовым прибыли в больницу, нас незамедлительно принял врач и проводил к раненому, лежащему в отдельной палате. У дверей находилась пара охранников, заверившая, что за все время никто из посторонних не интересовался пострадавшим. Войдя в палату и едва взглянув на своего друга, сразу понял – надежды нет. Такое мне приходилось видеть не раз. На всякий случай все же поинтересовался возможностью излечения, но ответ пожилого доктора был вполне ожидаемым.

– Увы, господа. Раненый обречен. Не хочу давать напрасных надежд, я уже сталкивался с такими случаями. Если только не произойдет чудо… Единственное, что мы сейчас можем сделать, это не приводить его в чувство и позволить тихо уйти во сне. Мне очень жаль…

Не стоило ждать другого вердикта. Уровень здешней медицины настолько убог, что меня порой удивляет, как местные эскулапы иногда все же умудряются спасти пациентов с тяжелыми ранениями. Но здесь явно не тот случай. Спрашивается, и что теперь делать? Терять не только друга, но и очень ценного специалиста, чье имя в науке могло бы стать рядом с именами Ломоносова и Попова? Нет, такого я допустить не могу…

Ганс, прислушивающийся к моим мыслям, забеспокоился.

– Командир, ты что задумал?

– Ганс, мне очень нужен этот человек! Вот просто нужен, и всё!

– Да на какой хрен тебе этот абориген сдался? Разве других мало?

– Других много. А вот таких я еще не встречал.

– Ну, с тобой не соскучишься… Ты что, предлагаешь применить протокол «Паладин»? А ты не забыл, что от этой опции довольно быстро отказались? На это можно пойти только добровольно. Иначе может вылезти масса негативных моментов. Вплоть до потери рассудка. И мы такого еще никогда не делали. А если применять протокол «Пассажир», то вся секретность операции под угрозой. Вероятность утечки информации огромна. Тебе ли не знать.

– Так давай попробуем «Паладин». Всегда что-то бывает в первый раз. Тебе ли не знать.

– Ну, Командир… Ты уверен?

– Да.

– Тогда надо вступать с ним в контакт на ментальном уровне, не приводя в сознание. Чтобы он сразу понял, на что соглашается. Но если он не захочет, то увы. Ничем не смогу помочь. Стирать ему память нет смысла. Теряется вся задумка. А иметь рядом с собой зомби с нарушенной психикой ты сам не захочешь. Так что? Начинаем?

– Начинаем. Только сначала я удалю посторонних, а ты до установления двустороннего контакта подключись к его памяти так же, как сделал с Чумаком. Мне надо знать, что конкретно произошло.

– Принято.

Вот и настает момент истины. Что случилось на ночной улице, и смогу ли я получить верного паладина в этом мире… Ладно, подыграем доктору…

– Я понимаю… Значит, абсолютно никакой надежды?

– Увы, господа. Медицина здесь бессильна. Не хочу вас обманывать и давать несбыточные обещания. Раненому осталось несколько дней. Если он все же придет в себя, придется давать ему настойку опия, чтобы заглушить боль. Это все, что мы можем сделать.

– Тогда прошу вас оставить меня наедине с другом. Мне надо попрощаться…

Когда Игнатов и доктор покинули палату, я сел на стул рядом с койкой. Все же лучше принять более устойчивое положение. Прошлый опыт с Чумаком прошел успешно, головокружения не было, но лучше не рисковать. А то не хватало еще грохнуться, чтобы все в коридоре услышали. И вломились сюда в самый неподходящий момент. Вот теперь можно начинать.

– Ганс, из кармана работать сможешь? Или лучше снаружи?

– Можно и из кармана. Расстояние допустимое. Здесь лучше не рисковать. А то вдруг найдутся любопытные и начнут в замочную скважину подглядывать. Тебе ведь зачистка свидетелей не нужна?

– Не нужна.

– Тогда начинаем. Готов?

– Готов!

– Поехали!

Снова знакомое ощущение легкого ветерка в голове, и перед моим взором проходят картины последних минут жизни Ивана, когда он был еще в сознании…

Легкое беспокойство и опасение ехать куда-то на ночь глядя. Хотя Нина – очень даже приятная барышня, не отягощенная ненужными предрассудками. Ну и что, что купеческая дочка? Он тоже не из князей. Не хотел ехать, да Пашка уговорил. У него с Софьей тоже все сладилось. Вот и бьет копытом, жеребец застоявшийся. Ладно, съездим. А эти сторожа уже достали. То нельзя, это нельзя. Туда не ходи, сюда не ходи… Так что стоит утереть им нос. Может, начальство взгреет, когда утром узнает…

Вот и выбрались на улицу. Слава тебе господи, не заметили эти держиморды… Так, а это что? Странно. Стоит ландо с поднятым верхом, рядом три типа подозрительной наружности, а Нины и Софьи нет…

– Пашка, это что за шутки? Где Нина и Софья?

– Так мы к ним сейчас и поедем. Давай садись.

– Нет, езжай сам. Я лучше останусь. Хоть высплюсь как следует.

– Ванька, не дури. Ведь договорились же! Как я буду выглядеть и что скажу?

– Извинишься и скажешь, что я заболел.

– И как будешь завтра в глаза им смотреть?

– Ничего, с меня не убудет. Езжай, а я пошел.

– Нет, Ванюша… Так не пойдет…

И неожиданно они все вчетвером наваливаются на меня, пытаясь запихнуть в ландо. Я ору, зову на помощь, и тут Пашка бьет меня ножом в живот. А затем вспышка в глазах и темнота…

Я с трудом дышу, приходя в себя от такой картины. Уж слишком все реалистично. Ганс разорвал контакт.

– Командир, информация неожиданная.

– И я такого не ожидал… Так это что же получается? Пашка в этом деле отнюдь не пострадавшая сторона?

– Получается так. Ты сам все видел. Глубже память копать будем? Или сразу делом займемся?

– Давай делом. Думаю, Ванька теперь не откажется. А там более обстоятельно поговорим. Торопиться уже некуда…

Можно было только представить бурю эмоций в душе Ивана, когда он неожиданно вынырнул из беспамятства и стал общаться со мной и с Гансом, находясь как бы в неком темном и бесконечном Ничто. Сначала подумал, что уже умер, и сейчас его душа на пути то ли в рай, то ли в ад. А беседуют с ним то ли ангелы, то ли демоны. Попадать в ад было страшновато, поскольку праведником Ванька себя не считал. Хоть вроде и не грешил особо, но мало ли… Когда же удалось убедить его, что с теологией происходящее в данный момент никак не связано, общение вошло в конструктивное русло. Пришлось открыть Ваньке всю правду о себе, о появлении в этом мире, о Гансе и АДМ, а также о том, что я, ни много ни