Ад - удел живых (СИ) - Ливень Юрий Страница 9

— С чего ты решил? Первый раз, что ли, уматывает сломя голову? — возразил Виктор догадкам напарника. — В декабре, помнишь, как он торопился на рождество в Женеву? Не, конечно, тогда без артиллерии ехали, и раздачи бабла не было, как сегодня.

— Витя, по-другому было в декабре. Ты же знаешь про его бизнес и партнеров. При старом министре у него все схвачено было, а с новым не понятно пока, этот всего год при портфеле, поляну до сих пор делят… — сказал Погожин, останавливаясь перед светофором. — Таких, как наш подкаблучник, первыми выносят под шумок, вот как это бешенство. За сотнями заболевших никто и не заметит, как одним-двумя депутатами меньше станет.

Некоторое время Бэтэр сидел тихо, о чем-то размышляя.

— Не сходится что-то… — наконец пробормотал Одинец. — У него череп затрещал, а он даже головой не потряс. Поднялся и всё…

— Что ты сказал? — спросил Дмитрий, не отвлекаясь от дороги.

— Я говорю, не сходится! Он должен был вырубиться, приложившись затылком об асфальт, но поднялся, собака, как ни в чем не бывало! От бешенства такого не бывает!

— Витя! Не ломай себе, и мне заодно, голову! — резко ответил Погожин, выруливая на Зеленоградскую. — Дело ясное, надо отсидеться! Поймем, что происходит, тогда думать будем.

Ещё минут десять напарники ехали молча, потом Виктор спросил:

— Дима, куда мы едем?

— Сначала ко мне. Потом я тебя подвезу, куда скажешь, дальше каждый сам по себе. Неизвестно, что завтра будет. Устраивает?

Виктор промолчал. Без слов было понятно, что ситуация непонятная. Впрочем, после очевидного бегства депутата сам Одинец не знал, что делать дальше. Оставаться в Москве? Неразумно. Охраняемое тело улетело, денег в кармане надолго хватит, а там, может и прояснится, что к чему. Отличный повод уехать в родную Воркуту, к семье и друзьям. Почти год не виделись…

— Собирайся, уже приехали. — сообщил Дмитрий, заруливая во двор обычной панельной девятиэтажки.

Вокруг дома царила обычная для буднего московского дня жизнь. На лавочках у подъездов сидели старушки, греясь под теплым апрельским солнышком, по дорожкам прогуливались две девушки с колясками, что-то весело обсуждая. Возле открытого люка канализации возились рабочие в ярко-оранжевых жилетах. При виде их, Виктора передернуло.

— Может нам все приснилось? — печально сказал Одинец, глядя, как рабочие заталкивают в утробу люка кусок трубы.

— Если бы… — мрачно ответил Погожин, глуша двигатель. — Выходим.

Пройдя мимо старушек, вмиг замолчавших при виде грозно выглядящих «военных», коллеги поднялись на третий этаж. Дмитрий сходу вставил ключ в замок самой обычной двери. Заходя вторым, Виктор прикрыл её за собой, почувствовав немалый вес полотна.

— Ого! Сейфовая, что ли? — спросил у хозяина квартиры, постучав костяшками по металлической поверхности.

— Почти. Из РПГ пробить можно, остальное выдержит. Ботинки не снимай, мы тут ненадолго.

Пройдя в комнату, соединенную с кухней, Виктор осмотрелся. Погожина он знал лишь по работе, да и то, не очень хорошо. Дмитрий почти ничего не рассказывал о себе, излишней общительностью не отличался. Все его общение с коллегами сводилось к рабочим вопросам, поэтому увидеть, как живет коллега, Виктору стало интересно.

Однокомнатная квартира отличалась, от привычного всем жилья, заметной аскетичностью. Шкаф, кровать на одного, холодильник, стол, стул, небольшая книжная полка у кровати. Почти никакой кухонной утвари, кроме пары тарелок, кружки, электрочайника и микроволновой печи. Если бы не сейфовая дверь и бронированные окна с плотными, черными шторами, можно было бы подумать, что Дмитрий просто снимает недорогую квартирку без мебели.

— Небогато живешь… — заметил Одинец, обернувшись к Дмитрию, достававшему из шкафа объемную сумку.

— Лишнего не люблю. — кратко ответил Погожин, вытаскивая из глубины шкафа плоский прямоугольный кофр-чемодан.

— Что там у тебя? — поинтересовался Виктор.

— Сейчас увидишь.

Аккуратно уложив кофр на стол, Дмитрий расстегнул замки, раскрыв чехол полностью. Внутри, в углублениях, вырезанных по форме оружия с прицелами, лежали две снайперских винтовки. СВД со складным раздвижным прикладом и прицелом «Миллетт», установленным на боковую планку. Второй ствол Виктор не мог распознать, он не был похож ни на один из знакомых ему образцов оружия. Рядом с винтовками, в специальных углублениях, располагались магазины, пеналы для масленок и средств ухода, глушители к обоим стволам, ночной прицел.

— Серьезные у тебя скрипочки… — Чуть слышно присвистнув, сказал Виктор. — СВД узнаю, вторую нет.

— Мосинка. Переделанная под современные требования.

Только сейчас Виктор обратил внимание на характерный для трехлинейки скользящий затвор. Вот все остальное — телескопический приклад с компенсатором отдачи и щекой, пластиковое ложе, планки под прицел и сошки, обрезиненная пистолетная рукоять, отстегиваемый магазин, пламегаситель заграничного вида, свежее воронение сделали старую добрую мосинку неузнаваемой.

— Тщательно отобрана с хранения, снайперская модель довоенных лет производства. На фронте не побывала, к счастью. Переделывал сам, целый год старался.

— Нифига себе… — восхитился Виктор — Как она в работе?

— Как чистый спирт на голодный желудок! — ухмыльнулся Дмитрий, поглаживая затвор винтовки. — С правильным патроном на полтора километра можно работать, а больше и не надо. Ну и, боеприпас с СВД одинаковый, удобно. Зато, если припечет, так можно и пулеметным зарядить, только о дальности выстрела забыть придется.

Погожин опять забрался в недра шкафа, вытащив большую черную сумку спортивного образца. Выудив из неё несколько коробок с патронами, принялся снаряжать винтовочные магазины.

— Зачем тебе такие плетки[4]? — Бэтэр с удивлением наблюдал за действиями коллеги. — На охоту, что ли, ходить?

— Виктор, я никогда. Не ждал. От жизни. Ничего. Хорошего. — Погожин говорил отрывисто, загоняя патроны в магазины привычными движениями. — Сегодня депутат побежал, через год выборы президента… Начнется вдруг в стране анархия, начнется дележка ресурсов, грызня за власть. Как в девяностые было, или хуже. Человек человеку волк, выживут только сильнейшие. Те, у которых в наличии хорошие зубы. Вот у меня есть два хороших клыка, да в машине недо-калаш и мурка, один пистолет, второй пистолет…

— Второй пистолет? — Виктор удивленно поднял брови. — Что за волына?

— Апэбэ[5] — лаконично ответил Погожин, не прекращая сборов.

Распихав по карманам перевязочные пакеты и жгуты, фонарик, НАЗ, прочую мелочевку, Дмитрий оглянулся по сторонам, проверяя, не забыл ли что-нибудь важное, затем подхватил кофр и одну из сумок, вторую взял Виктор.

— Ну, в путь! — скомандовал Погожин. — На дорожку присаживаться не будем.

Покинув дом Дмитрия, коллеги опять оказались в мирной тишине московского двора. Впрочем, тишина длилась не долго. Открыв заднюю дверь «Гелендвагена», коллеги напряжённо замерли, услышав автоматную очередь, прозвучавшую со стороны дороги. Всполошено взлетели голуби, клевавшие крошки у одного из подъездов, сидящие на лавочке бабульки начали испуганно озираться.

— Чует моё сердце, мы накануне грандиозного шухера… — пробормотал Одинец, напряжённо осматриваясь по сторонам и сжимая рукоять пистолета, торчащую из разгрузки.

Выстрелы больше не звучали, но старушки дружно засобирались домой, а Виктор, забросив сумку в багажник «гелика», крикнул женщинам с колясками, чтобы те шли по домам с неспокойной улицы.

— Дядя, не надо нас учить! — грубо отозвалась одна из них. — сами знаем, что нам делать!

Бэтэр хотел что-то сказать неразумной грубиянке, но передумал, в сердцах плюнул себе под ноги и запрыгнул в бронированную утробу машины.

— Дуры бль… — выругался Виктор. — Защищай таких, сами в пекло лезут…

Погожин тем временем включил радио, настроившись на новостной канал. Сразу же тишина комфортного внедорожника наполнилась встревоженным голосом диктора: