Страж Ордена 2 - Никита Васильевич Семин Страница 8

* * *

Верхотуров влетел в Пермь, как вихрь. Оставив загнанного коня на постоялом дворе, он, даже не заехав в свою городскую квартиру, чтобы сменить мундир, отправился прямиком в дом губернатора.

Генерал-губернатор Волков принял его немедленно. Отчет адъютанта он слушал, откинувшись в кресле и сложив руки на груди. Рассказ об увиденном в лесу, о «рации», о странном поведении церковной комиссии — все это губернатор молча принимал к сведению, и лишь очень наблюдательный, хорошо знающий губернатора человек мог бы заметить, сколь сильно заинтересовал его рассказ адъютанта.

— Итак, — подытожил он, когда Верхотуров закончил, — мы имеем дело не с простым «колдуном», морочащим головы крестьянам, а с изобретателем и даже, можно сказать, визионером! Этот человек нашел ключ к новой, невиданной силе и пытается превратить ее в особого рода искусство. Это открывает воистину безграничные возможности. Чертовски интересно, но и чертовски опасно.

Он поднялся и прошелся по кабинету.

— Ваша просьба, Илья Васильевич, обоснована. Действуйте. Возвращайтесь в Кунгур. Наблюдайте за этим… проектом по строительству башен. Ваша задача — быть моими глазами и ушами. И обеспечить этому Михаилу всю необходимую поддержку. Но, — он поднял палец, — помните. Я вам разрешил «исследовать», а не устраивать в уезде революцию. Держите все под контролем. И обо всем докладывайте мне!

Верхотуров, довольный, уже собирался откланяться, получив на руки все необходимые бумаги и полномочия. Он почти вышел за дверь, когда его догнал голос секретаря:

— Ваше сиятельство, господин адъютант! Задержитесь на минуту!

В приемной его ждал человек, которого он меньше всего ожидал здесь увидеть. Секретарь пермского Владыки, сухой, как щепка, монах с лицом, на котором застыло выражение вечной скорби.

— Его сиятельство, — вкрадчиво начал монах, обращаясь к Верхотурову. — Владыка, будучи премного обеспокоен известиями из Кунгурского уезда и неоднозначным донесением отца Исидора, счел необходимым усилить духовное наблюдение за столь… необычными работами.

Верхотуров напрягся. Он почувствовал, куда ветер дует.

— Владыка просил, чтобы отец Иннокентий, — монах кивнул на стоявшего рядом с ним молчаливого, плотного священника средних лет, — сопровождал вас в вашей миссии. Для духовного окормления и наблюдения за строгим соблюдением святых канонов.

Отец Иннокентий коротко поклонился. У него было простое, мужицкое лицо, но глаза… Глаза были умными, цепкими и абсолютно непроницаемыми. Это был не служака-Исидор и не сомневающийся Серафим. Это был профессионал. Церковный следователь.

Верхотуров мысленно выругался. Ему навязывали шпиона. Официального, благословленного, от которого нельзя было ни избавиться, ни отказаться. Скрипнув зубами так, что заходили желваки, он изобразил на лице вежливую улыбку.

— Разумеется, — произнес он. — Компания святого отца в таком богоугодном деле, как обеспечение безопасности губернии, будет нам только в помощь.

Он поклонился отцу Иннокентию, и их взгляды встретились. Это был безмолвный поединок двух разведчиков из враждебных лагерей, которым волею судеб предстояло ехать в одной карете. Поездка в Кунгур обещала быть крайне занимательной.

Когда дверь за адъютантом закрылась, губернатор Волков еще долго стоял у окна, глядя на залитую солнцем площадь. Его мысли были далеко отсюда — в туманном Петербурге, в блестящих кабинетах Парижа и Лондона.

То, что происходило в его захолустном Кунгурском уезде, не было уникальным. Это было лишь эхо, отдаленный раскат той грозы, что уже вовсю собиралась над Европой. Донесения от послов и агентов, которые он читал ночами, рисовали тревожную картину. Во Франции «одаренные» уже формировали свои салоны, влияя на политику. В Пруссии военные создавали секретные отряды из людей, способных двигать металл. По всей Германии возникали «философские общества» по изучению «эфирной энергии». А из Англии приходили и вовсе пугающие слухи о зонах «прорывов» в промышленных районах, которые приходилось оцеплять войсками.

Мир менялся. Старый порядок, основанный на крови и титулах, трещал по швам, уступая место новому — порядку, основанному на неведомой, пугающей Силе.

Недавний разговор с графом Шуваловым, прибывшим из столицы, лишь подтвердил его опасения. Граф, человек с ледяным умом и глазами, видевшими все, говорил прямо: Государь Император одновременно воодушевлен и смущен. Он, как человек своего века, понимает, что грядут великие, тектонические перемены. Россия не может остаться в стороне. Она должна либо возглавить этот новый мир, либо быть им раздавленной.

И теперь эта «геопатогенная зона», эта кровоточащая рана на теле его губернии, внезапно из проблемы превращалась в… шанс. Колоссальный, головокружительный шанс.

Волков подошел к карте. Вот она, эта точка. Заштатная деревня Поддубки. Место, которое могло стать либо его могилой, либо трамплином. Если этот колдун, этот… инженер… как его там? Михаил? Да, если этот Михаил прав, если его безумный кунштюк с башнями удастся… Это будет грандиозно!

Губернатор закрыл глаза. Он представил себе это. Россия, первая в мире, получает не просто технологию, а укрощенную аномалию. Стабильный, неиссякаемый источник артефактов, новых, невиданных возможностей. Это будет прорыв, который оставит позади всю хваленую науку Европы. И он будет совершен здесь — в его Пермской губернии.

И тогда Государь непременно обратит на него свой взор. Не на столичных интриганов, паркетных шаркунов и прожектеров, а на него — человека, сумевшего оседлать хаос.

От этих мыслей у старого, циничного карьериста перехватило дыхание. Да, риск был чудовищен, но и ставка была высока как никогда.

Решившись, он дернул за шнурок колокольчика. Заглянувший в кабинет дежурный офицер поразился виду губернатора: он, будто враз помолодев, как тигр в клетке мерил шагами свой огромный кабинет.

— Писаря ко мне! — строгим тоном приказал Волков. — Будем готовить депешу в столицу!

Глава 4

Вечером, когда мы уже собирались ужинать, во двор, понукая уставшую лошадь, ввалился Игнат.

— Исполнено, Михаил Иванович! — доложил он с порога, протягивая мне запечатанный сургучом ответ от Вяземского. — Все, как есть, исполнено. Пакет отдал лично в руки. Степан Андреевич велел кланяться и сказать, что все понял. Не позднее чем через неделю пришлет своего главного инженера, чтобы тот на месте все осмотрел!

— Молодец, Игнат, — кивнул я, выдавая ему за труды пять рублей. — Ступай, завтра, может быть, вновь в Кунгур поедешь.

Еще один день прошел в привычном ритме: Ульяна шила, Семён точил наконечники болтов, я колдовал над чертежами.

Эта мирная рутина начинала меня убаюкивать. И зря!

Ночь опустилась на деревню, тихая и безмятежная. Слишком безмятежная. Я лежал на своей лежанке,