Рубеж отхода - Марко Клоос Страница 8

До того, как я поступил на службу, я мечтал только о возможности побывать в космосе. У меня было множество романтических представлений о жизни на рубеже колоний, но после полувека сражений на освоенных планетах я пришёл к выводу, что большая часть нашей терраформированной недвижимости едва ли стоит усилий. Две трети наших планет-колоний похожи на Новый Уэльс – бесплодные, каменистые пустоши, которым потребуется несколько десятилетий изнурительного труда, чтобы хоть немного напоминать плодородный клочок земли на нашей и без того измученной Земле. В довершение всего, мы здесь даже не для того, чтобы отобрать это место у ланкийцев, потому что не можем. Вместо этого мы просто уничтожим его для обоих видов, потому что, показав ланкийцам, что мы готовы полностью списать планету, вместо того чтобы отдать её им, мы можем отбить у них всякое желание захватывать наши колонии. Это отчаянная, безумная, типично человеческая стратегия, но сейчас это единственный выход, кроме как сдаться. Мы встретили наших первых конкурентов в межзвездной борьбе за ресурсы, и они сметали нас с пути, даже не вспотев.

———

Главное поселение ланки находится в восьмидесяти километрах от границы зоны поражения. Оно расположено в извилистой долине между крутыми гранитными скалами. Мы поднялись на высокий холм, чтобы как следует рассмотреть это место, и мой компьютер уже выбрал оптимальный гипоцентр и мощность боеголовки для максимально эффективного уничтожения этого места.

«Они становятся умнее, — говорит лейтенант Графф. — Ты только посмотри, где они построили этот город. Гранит кругом, как траншея для бомб».

«Да, я заметил», — говорю я. «Надо попасть прямо в яблочко, в долину, иначе взрывная волна вообще пройдёт мимо них. Довольно умно».

«Ну, они же космические существа, — говорит сержант Хамфри. — Тупые твари не строят космические корабли».

Города ланки очень похожи на подводные рифы. Они не строят отдельные дома аккуратными рядами, как мы. Вместо этого их жилые комплексы как бы сливаются, словно огромные поля взаимосвязанных морских звёзд. Поселение, покрывающее дно долины под нами, выглядит так, будто оно выросло там естественным образом. В каком-то смысле мне почти стыдно за то, что я показал флоту, как его уничтожить, но потом я вспоминаю инструктаж перед миссией и напоминаю себе, что мы потеряли двенадцать тысяч колонистов и целую усиленную роту космодесантников, когда ланки пришли и отобрали у нас это место.

«Все маркеры установлены», — говорю я команде. «Давайте найдём удобное место, чтобы переждать взрыв, а потом я запущу секундомер».

Мы изучаем топографические карты и располагаемся на обратном склоне холма в трёх милях позади нас, где концентрация периферийной инфраструктуры Ланки невелика. По моим расчётам, этого расстояния будет достаточно, чтобы пережить взрыв любой ядерной бомбы мощностью меньше пятидесяти килотонн, устроенный в долине внизу. А поскольку стены долины усиливают и отражают взрывную волну, десятой доли этой мощности будет достаточно, чтобы превратить это место в поле радиоактивных обломков. Ближайший атмосферообменник находится рядом с нашей посадочной площадкой, и он находится более чем в двадцати милях от нас, чего более чем достаточно, чтобы избежать пятнадцати килотонн, которые флот обычно выделяет терраформировщику Ланки.

« Бесстрашный , боевое управление», — передаю я по радиосвязи своего флота.

«Боевой центр, «Бесстрашный », — раздаётся слабый ответ. Сигнал идёт четверть миллиона километров до ожидающего «Бесстрашного» , а между нами — ужасная погода.

«Осветительные ракеты зажжены. Мы направляемся в безопасное место. Запускайте часы».

«Подтверждаю, Комбат. Мы копируем окончательные данные наведения. Удачи, и не высовывайтесь».

«Будет сделано, Бесстрашный . Выходи в бой».

Я отключаю передачу и переключаюсь на командный канал.

«Ладно, народ. Время идёт. Давайте укроемся и наденем солнцезащитные очки».

———

Хуже всего в атомном взрыве сам взрыв. В отличие от обычных взрывчатых веществ, ударная волна ядерного взрыва движется вперёд и назад, сжимая твёрдые предметы, словно гигантский кулак. Конечно, есть огненный шар, который в момент детонации испаряет всё в своём радиусе, но это математическая константа, легко предсказать по мощности боеголовки, и он недолговечен. Ударная волна исходит из эпицентра взрыва, отскакивая от горных склонов и сминая всё на своём пути, превращая строения в груды обломков, а затем разнося их в клочья. Это самая мощная сила, которую мы можем создать по своему желанию, но она непредсказуема, неизбирательна и легко отклоняется несколькими сотнями футов склона.

Однако это не значит, что пережить ядерный взрыв за холмом всего в пяти милях от его эпицентра — это веселое мероприятие.

Когда ядерная бомба взрывается в долине в трёх милях отсюда, мой костюм отключает все сенсоры, чтобы я не ослеп и не оглох. Однако я всё ещё чувствую силу взрыва. Ударная волна расходится от взрыва со скоростью звука, сотрясая землю под нами через несколько секунд. Как и в начале каждой миссии, я всегда ожидаю просчета в конце, когда какой-нибудь техник флота введёт неправильное число после запятой, и десятикилотонная боеголовка упадёт прямо перед моими ногами вместо правильной точки прицеливания в нескольких километрах от меня. В этом случае я умру так же быстро, как если бы моя капсула налетела на мину по пути. Я просто испарился бы прежде, чем болевой импульс от моей внезапно перегретой кожи достигнет моего уже потухшего мозга, чтобы сообщить мне о моей смерти.

Мой отец был бы в восторге от того, что моя работа связана с запуском атомных боеголовок на кораблях флота в районе моего населённого пункта. Он бы сказал, что я наконец-то нашёл работу, соответствующую моему уровню интеллекта.

Мы пережидаем взрыв в своих личных коконах, без звука и зрения, пока наши скафандры не решат, что можно снова включить датчики. Когда зрение возвращается, первое, что я вижу, — это обломки, падающие повсюду, облучённая пыль, грязь и обломки зданий Лэнки. Без сенсоров я бы ослеп в этом урагане грязи и камней, и даже со всеми технологиями в моём скафандре я вижу лишь на несколько сотен метров вперёд.

Наконец интенсивность радиоактивных осадков снижается, и мы поднимаемся на вершину холма, чтобы осмотреть район поражения. Когда мы достигаем вершины, я вижу, как грибовидное облако ядерного взрыва поднимается в небо всего в нескольких километрах от нас. Оно клубится и колышется, словно кожа живого, дышащего существа.

«Мне никогда не надоедает смотреть на них», — говорит сержант Келлер.

«Ты что, адреналиновый наркоман?» —