Инструменты страждущих - Андрей Бармин Страница 65

в розыски на семьдесят процентов зависят от информаторов в преступной среде. А Патрик выдавал достойные результаты. Дамьянович также подтвердил, что не обладал подобной информацией, хотя БИР контролировал работу местной полиции. Ну, а с полковником Виктором Солано и так все понятно: наивный осел, не заметивший под носом двух предателей.

Пайк задал логичный вопрос:

- А что могло толкнуть их на это? Ведь у них и так все складывалось достаточно хорошо: деньги, положение в обществе.

- Я думаю, что деньги, - ответил Виктор, - кто-то предложил им такую сумму, что они решили расстаться с нашим уютным округом. На фанатов старых времен они не походили. Я, хоть и гребаный придурок, но могу уверенно заявить, что никаких намеков на ностальгию по старым добрым временам у них не замечал. Если бы они действовали из мести, то это проявилось бы во время нашего общения. Патрику, конечно, проще скрывать свои настоящие чувства, но с Анной я бы точно уловил подобное.

Дамьянович, видимо, хотел высказать язвительный комментарий, но не стал. Решил пожалеть его чувства. От того, что он вызывает жалость, Виктору стало совсем херово. Ненависть, злоба, но не жалость. Жалость к мужу-рогоносцу. Серб выдержал паузу и задал вопрос:

- Так что мы станем делать?

- Не знаю, - честно ответил Виктор. - Дети и похитители уже вне округа, не наша юрисдикция. Остается только надеяться на БИР и центральный аппарат МВД.

- Кроме Анны и Патрика по свидетельствам конвойных офицеров было еще пятеро преступников, но они скрывали свои лица. Сейчас чертовы фургоны разбирают по винтику, чтобы получить образцы ДНК, но мне уже сообщили, что они перед уходом, забрызгали все химией, так что шансов мало. Патрик прекрасно знает, как избавляться от следов.

- Но он прекрасно знает, что и скрыться у него в итоге не получится, - задумчиво произнес Пайк, - рано или поздно, но где-нибудь ему придется пройти анализ ДНК, и тогда нам станет известно его местонахождение. Да и системы визуального контроля будут ориентированы на их поиск.

- В том, что он умен и опытен, сомнений нет. Вопрос, на что он надеется, раз пошел на такое открыто. А может, кто-то из Азии или с Ближнего Востока решил предоставить им убежище в обмен на тестовую группу модифицированных подростков?

- Херня полная, - возразил Дамьянович. - Ни арабы, ни азиаты не станут устраивать подобный цирк. После войны многие из модифицированных покинули округ, так что проблем найти не такое уж и большое количество обладателей вашей ДНК нет. Если уж на то пошло, то первые же перебежчики из анклава, еще в довоенное время, стали прекрасным материалом для изучения. Скорее, уж, африканцы или латиноамериканцы.

- Собственно, это хоть и интересно, но к нам не относится, - заключил Пайк. - Я уже поручил проверить все связи Патрика и Анны.

- Хорошо, - кивнул Виктор, так как сам не мог предложить вообще ничего. Дамьянович посмотрел на Пайка и спросил:

- Полковник, а майор достаточно компетентен, чтобы продолжать свою деятельность?

- Думаю, что да, - ответил Виктор, а Пайк скривился: мало кому понравится, когда о нем говорят в третьем лице при личном присутствии.

После этого короткого совещания Виктор вышел из кабинета, спустился во двор управления и сел в служебную машину. Ему повезло, что он не встретил ни одного сотрудника на своем пути. Среди них имелось порядочное число тех, кому он не очень нравился, и для них эта история стала весьма приятной новостью. Не для всех, но для многих. Трудно управлять людьми и избегать конфликтов.

Он поднял голову в верх и увидел инверсионный след от самолета. После войны полеты над территорией анклава возобновились. «Сесть бы в него и улететь отсюда!» - пронеслась в голове мысль. - «На хера я вообще сюда вернулся? Сонины поступили умнее». Братья, с которыми он в свое время прорвался через Барьер, после войны остались в Европе, прошли обучение в центре переподготовки трудовых ресурсов и сейчас работали на какую-то агропромышленную фирму. Очень редко они обменивались сообщениями. Дружба не сложилась, но что-то похожее на приятельские отношения осталось. А он поддался амбициям и лени: возглавить полицейское управление Урошеваца показалось ему проще, чем получить новую профессию и полностью изменить свою жизнь. Не малую роль сыграло и его давнее желание стать руководителем.

И была еще одна причина, по которой он остался в Урошеваце. Он нашел того, кто убил его мать. Именно исполнителя. Организаторы погибли на войне, а ублюдок, нажавший на спусковой крючок, выжил. И Виктор его отыскал в послевоенной неразберихе. Он не любил вспоминать о том, что сделал с ним. То, как он убил ублюдка, открыло ему знание о некоторых особенностях собственной психики. Виктор узнал, что убийство другого человека может принести большое удовольствие. Ему приходилось убивать и до и после, но когда он медленно лишал жизни урода, то осознавал, что процесс ему нравится.

Он представил на месте того ублюдка Патрика и почувствовал, что в нем пробуждается азарт, настойчивое желание повторить уже раз проделанное. Патрик украл у него женщину, украл веру в людей, украл доверие, да еще и разрушил карьеру. Даже покровительство британцев не позволит ему удержаться на посту. Сербы найдут повод чуть позже отправить его в отставку. Он и так вел себя слишком независимо, а влияние Трента все же не бесконечно.

Виктор опять вернулся к мыслям о том, как он станет благодарить Патрика. Опыт с убийцей матери показал, что утверждения о том, что месть не приносит удовольствия и облегчения, в его случае не работают. Ему убийство доставило ощущение завершенности проделанной работы и удовлетворения от того, что ублюдок, отнявший жизнь матери, тоже перестал дышать. Повторить такое с Патриком захотелось еще сильнее.

Виктор сделал второй глоток воды и достал сигарету. Слабость ушла почти полностью. Мир вокруг стал ярче. А пустой желудок напомнил о том, что его стоит наполнить едой, уверенным урчанием. Он улыбнулся и щелкнул зажигалкой. Да, порой нужно побыть в уединении, чтобы привести мысли в порядок.

А с Анной он решит, что делать, когда доберется до нее. Он не мог с уверенностью сказать, что готов убить и ее. Даже представить, что он бьет ее, тоже не мог.