Техника игры в блинчики - И. А. Намор Страница 6

20 июля 1936 года: подписана конвенция в Монтрё, передавшая проливы Босфор и Дарданеллы под полную юрисдикцию Турции.

20 июля 1936 года: в Германии введена обязательная двухлетняя воинская служба.

20 июля 1936 года: в Мадриде подписан договор о дружбе и взаимопомощи между Испанской республикой и СССР.

24 июля 1936 года: правительство СССР в своем официальном заявлении выразило полную поддержку республиканцам в Испании и объявило об отправке на помощь законному правительству Особого Экспедиционного корпуса Красной Армии.

28 июля 1936 года: правительство Франции отвергло предложения британского МИДа о политике «невмешательства» по отношению к происходящим в Испании событиям.

29 июля 1936 года: армия мятежников под командованием генерала Франко захватила город Бадахос. Южная и северная антиреспубликанские группы войск соединились, создав единый фронт.

Август 1936 года: Э.Хемингуэй написал рассказ «Снега Килиманджаро».

1-16 августа 1936 года: Олимпийские игры в Берлине не стали рекордными по числу стран-участниц. Массовый бойкот, объявленный по инициатив, созванной в Париже в июне 1936 года Международной конференции в защиту олимпийских идей, поддержали более двадцати стран. Лишь 31 государство направило своих атлетов в Берлин.

4 августа 1936 года: правительство Греции вводит в стране военное положения с целью предотвращения всеобщей забастовки.

11 августа 1936 года: а Китае гоминьдановские войска во главе с Чан Кайши впервые с 1926 года входят в Гуанчжоу.

26 августа 1936 года: подписан англо-египетский договор, упраздняющий протекторат Великобритании на всей территории, кроме зоны Суэцкого канала и оформляющий союз двух стран сроком на 20 лет.

28 августа 1936 года: правительство Хираля уходит в отставку. Мятежники подошли к Мадриду на расстояние пятидесяти километров. Новым премьером становится левый социалист Ларго Кабальеро.

30 августа 1936 года: высадка передовых частей Особого экспедиционного корпуса Красной Армии в порту Хихон (Испания).

1-8 сентября 1936 года: Лондонская конференция Лиги Наций по «Испанскому вопросу». Закончилась безрезультатно. К режиму «невмешательства» кроме Великобритании присоединились Австралия, Австрия, Британская Индия, Греция, Иран, Италия, Канада и ряд других небольших государств – членов Лиги Наций.

1. Ольга Ремизова / Кайзерина Альбедиль-Николова, Испания, 3 сентября 1936 года

То, что случилось – случилось. Произошло. Но карты могли лечь и иначе…

Комбинаторика, – говорит Степан, – могучий инструмент творения.

«Наверное, он прав… Возможно… Может быть…»

Сколько вариантов предлагает карточная колода? Много, очень много, немыслимо много… Ольга не помнила сколько, хотя кто-то – в ее прежней жизни – ей об этом, кажется, рассказывал. Впрочем, это был взгляд математика, а Кайзерина – или это все-таки была Ольга? – мыслила несколько иначе. В ее представлении количество раскладов зависело и от того, кто ту колоду тасовал.

«А если не карты, а, скажем, кости?»

Шесть кубиков, у каждого из которых шесть граней… А если жизнь? Вся эта колоссальная, невероятной сложности конструкция… На каком уровне не посмотри: атомарном ли, биологическом, не говоря уже о социальном, – везде найдешь такое изобилие возможностей, что куда там рулетке казино!

Кайзерина отвлеклась, задумавшись «о превратностях судьбы», и вздрогнула, когда – почудилось над самым ухом – грянул выстрел.

«Черт!» – но получилось лучше, чем можно было ожидать. Несколько пар внимательных глаз увидели ее «испуг». Увидели и запомнили. А стрелять она отказалась. Винтовку в руки брать даже не захотела.

– Нет, – ответила она на предложение Табиты Рамос. – Оно… Она тяжелая, – Кайзерина прищурилась, рассматривая армейский «энфильд». – И к тому же я журналистка… Нонкомбатант… Вы понимаете?

На нее посмотрели с презрением.

«Буржуазка… трусиха… аристократка гребаная…»

Маленькая женщина, одетая в мешковатые мужские штаны, и с револьвером на поясе тоже прищурилась, рассматривая Кайзерину, «оправдывающуюся» перед Табитой. Сейчас она совсем не походила на ту Герду, с которой Ольга познакомилась в Париже еще в апреле[2]. Та Герда носила модную шляпку, ходила на высоких каблуках и умело пользовалась косметикой. Тонкие черты суженного к подбородку лица, большие красивые глаза и облик женщины-девочки, едва ли не подростка – изящный, притягательный, полный эротического подтекста. Очень немецкий облик, если знаешь, о чем речь. Берлинский… Как бы намекающий на порок. Но, возможно, и парижский, на порок отнюдь не намекающий, потому что принятое в обществе пороком не является. По определению.

– Испугалась? – спросила Герда, кладя руку на «лейку», висевшую на шее. Сам аппарат болтался чуть ниже небольших грудей, топорщивших оливкового цвета мужскую блузу.

– И не вздумай! – покачала головой Кайзерина, доставая из кармана сигареты. У нее на дорожной юбке накладные карманы, как на офицерском френче, весьма удобная вещь: всегда есть куда положить сигареты и спички. – Будешь?

– Буду, – Герда подошла и спокойно взяла из пачки сигаретку. На красивых губах блуждала улыбка, глаза сияли. – Хороший выйдет снимок, – кивнула она на женщин, стоявших в очереди к огневому рубежу, и закурила.

«Испанские женщины учатся стрелять из винтовки… не снимая каблуков».

– Да, – согласилась Кайзерина. – Хочешь, пристрою в Вене?

– Не надо, – качнула головой маленькая Герда. – Я печатаюсь только в «Ce Soir».

«В этот вечер, – машинально перевела на русский Ольга. – Простенько и со вкусом…»

Было жарко, пахло солью и горячим песком. Стрельбище – небольшая лужайка с пожелтевшей от зноя травой – находилось почти на берегу моря.

Выстрел. Выстрел. Еще…

«Интересно, – подумала Ольга, медленно, с наслаждением, затягиваясь и наблюдая из-под полуопущенных ресниц, как стреляют испанские дамочки. – Интересно, а как здесь было тогда?»

Мятеж вспыхнул 9 июля. Девятого, а не семнадцатого, как случилось в ее прежней жизни. Но дело не в датах, хотя разница в восемь дней тоже кое о чем говорит, дело в другом. Девятого здесь стреляли. Говорят, в Барселоне были нешуточные бои, и то, что легитимисты город удержали, скорее чудо. Однако задумалась Ольга не об этом. Думала она об Олеге и Степане, которые оба два именно в Барселоне и встретили начало гражданской войны. Впрочем, не так. Если честно, о Степане Ольга вспомнила не сразу, а чуть погодя, потому что думала она на самом деле только об Олеге.

«Олег…»

Самое интересное, что не выгони он ее тогда из Испании, девятого она бы тоже оказалась в Барсе… Но не сложилось: приехала четвертого, уехала шестого. Однако в памяти, в ее странной – «легкой» – памяти, ничего не пропускающей, но многое скрывающей до времени в жемчужных туманах «как бы забвения», в этой вот «девичьей» памяти Ольги-Кайзерины та история начиналась едва ли не на неделю раньше…

* * *

А-а-а… я улетаю… и к вам не вернусь…

Сон приснился по пути из Бургаса в Ираклион, где они должны были пересесть на итальянский пароход, идущий в