Рысюхин и пятнадцать бочек джина - Котус Страница 42

взял с собой на новый завод, который построили прямо здесь, в Рысюхино. Конечно, в действующий цех его с собой вести было бы опрометчиво: там одних запахов хватит, чтобы малышу получить алкогольное отравление. Не то, чтобы там не стояла вентиляция, или оборудование сквозило паром и дымом из всех щелей, и вообще мы травили своих работников — нет, конечно, по всем пунктам! Но как ни изолируй, как ни герметизируй, а запахи прорываться будут. Всякие, от запаха браги, холодной и горячей, до сивухи. Если для взрослого, стоит только принюхаться, смена в этой атмосфере грозит в худшем случае лёгкой головной болью, то как оно скажется на организме ребёнка, которому ещё и трёх лет нет? И, особенно, на его дальнейшем развитии? Вот то-то и оно, что никто не возьмёт на себя ответственность сказать заранее. Но ведь я обещал взять его с собой в следующий раз! Ладно, поменяю порядок работ и сегодня поеду на старый завод в Курганах. Сына можно будет оставить в трактире, особенно если заказать ему и его рыси что-то вкусненькое, а самому быстренько метнуться в цех.

Планы пошли прахом. Нет, в начале всё шло, как задумано, но стоило мне попытаться выйти из зала, как тут же раздалось:

— Ты куда?

— Я ненадолго, пока ты вкусняшку доешь, я вернусь.

— Я с тобой!

— Рома, я не могу ждать, пока ты доешь!

Сын посмотрел на сладкий пирог с вареньем, на кружку какао, которое ему не слишком часто перепадало, поскольку, по мнению Маши, «это почти шоколад, а шоколад детям вредно», подумал, и заявил:

— Ты обещал!

На это отвечать было нечего. Пришлось подождать, пока сын справится с угощением — зря только режим питания нарушил — и брать его с собой. А на заводе — заманить в каморку управляющего на антресолях под предлогом того, что сверху лучше видно. Прокатило, на удивление. Там он и просидел с тем самым управляющим, сперва доставая его вопросами типа «а это что такое?» и «а что папа делает», потом, когда надоело и устал — рисуя на обратной стороне старых бланков отчётности. Потом опять смотрел в окошко, потом управляющий сделал ему самолётик, вспомнив, как это дела я когда-то. Потом игрушка улетела под шкаф, и Ромка опять заскучал. Итогом стало то, что он решил в следующий раз поехать со мной, только «если будет интересно и витаминки». Слава Рысюхе!

Вечером созвонился с профессором Лебединским, чтобы узнать из первых рук о том, как идёт подбор исполнителей и что там с моими жёнами. Валериан Елизарьевич обрадовался моему звонку.

— Добрый вечер, Юра, я уже и сам хотел с вами связаться! Я уже пристроил почти все песни, осталось дождаться подтверждения от одной исполнительницы, но я не сомневаюсь в ответе, разве что поторговаться захочет. А вот с ещё одной — есть проблема.

— Не хотят брать?

— Что вы! Я не отдаю — желающие есть, но они не подходят. Хотя, возможно, придётся и уступить. Но давайте по порядку.

— Согласен.

— «Красавчика», как договаривались, я беру себе, — мне послышался в голосе некий вопрос, потому и ответил:

— Разумеется!

— «Галстук» я тоже сразу понял, кому предложить. Филипп — армянин по крови, но уроженец Одессы. Он прославился на всё сообщество, да и среди зрителей тоже, как любитель очень ярких, подчас вырвиглазных, расцветок в одежде и вычурных костюмов. При том, что и голос у него ого-го, но экстравагантность зашкаливает. Собственно, стоило мне напеть ему припев, как он тут же заявил: «Даю на тысячу больше!»

— Больше, чем кто или что⁈

— Я тоже так спросил, и получил ответ: «Чем кто!»

Посмеявшись немного в трубку за компанию со мной, профессор подытожил:

— В общем, он уже приехал и уже репетирует.

Дед развеселился и почему-то требовал узнать, как фамилия артиста и нет ли у него костюма из перьев. Чтобы отцепиться от назойливого голоса в голове — спросил. Зря. Потому как после ответа профессора, что артиста зовут Филипп Киракосян[2], и у него есть корона из страусовых перьев, дед вообще впал в истерику. Потом, когда он показал исполнителя из своего мира — я его немножко понял. Но только немножко, бурность реакции, по-моему, всё же избыточна. Хотя одно чудо в перьях другого стоит.

— Вот с «Ветер знает» проблема. Там нужен лирический тенор, и этих теноров на эстраде — больше, чем обладателей любого другого голоса. Но герой песни явно молодой человек, а те обладатели голоса, которые имеют и имя, и деньги на такую песню все в возрасте. Есть парочка молодых да ранних, но один из них в край зазвездился, я к нему даже обращаться не буду, уж простите, а второй сейчас где-то на гастролях. Причём за границей — стрижёт купоны с дамочек, отправившихся на воды. Через неделю должен вернуться, если нет — придётся мириться с более возрастным исполнителем.

— Полностью полагаюсь на ваш выбор. А что с женскими? И с моими половинками?

— О, тут всё в порядке! Я нашёл просто великолепную исполнительницу для вашей «Снежинки»! Она…

— Подождите, профессор, но ведь именно «Снежинку» хотела петь Ульяна⁈ Простите, что перебил.

— Я вас понимаю. Но голоса Ульяны и Маши не подходят для этой песни. Нет, конечно, возможно и такое исполнение, я даже знаю, как обыграть, но… Поймите, здесь — та же история, что и с «Ветром», героиня песни — молодая девушка, почти девочка! А голоса у ваших жён стали слишком… Слишком взрослыми! Нет, они красивые и интересные, когда Ульяна уходит в низы то вообще мурашки по коже!

— Тогда что они репетируют⁈

— Колыбельные же! Для них голоса Маши и, особенно, Ульяны подходят идеально!

— Хм…

— Даже не сомневайтесь! А для «Снежинки» я нашёл другую свою бывшую ученицу. Она служит в одном из московских театров, и в свои тридцать семь, благодаря особому диапазону, может изобразить голос хоть двенадцатилетней девочки, хоть семнадцатилетней девушки.

Вот как он догадался, что в оригинале эту песню поёт именно маленькая девочка⁈

— Она уже прислала согласие, особенно когда узнала, что это одна из любимых песен Её Высочества Анны Петровны.

«Ага, а ещё, при таких вводных, песню можно очень, ОЧЕНЬ выгодно продать. Тогда как колыбельные фиг два продашь!»

«Ты думаешь, это плохие колыбельные⁈ Зачем тогда предлагал⁈»

«Я — думаю. А ты — не хочешь. Как петь колыбельную со сцены?