Огни над волнами - Андрей Александрович Васильев Страница 4

— А она такой и не была, — подтвердил наставник. — Просто случилось так, что именно ее заподозрили в отравлении брата одного из тогдашних королей. При этом она как раз пыталась его спасти от смерти, потому и была с ним до конца, до того момента, когда он испустил дух. Потом ее застали над бездыханным телом и обвинили в его смерти. Обычное дело. Как и то, что на основании этого ее приговорили к сожжению на медленном огне. Последнее, правда, не воспоследовало, ее успели похитить из камеры в последний момент и переправить на Юг, где в то время обретался сам Виталий. Ну а потом дороги привели ее в Лирой, где, собственно, она и нашла свою смерть. Но это я уже связал то, что сам знаю, с тем, что вы мне рассказали. Слушайте, вы везучие ребята. Вот так встретить свидетелей той эпохи, пообщаться с ними и остаться после этого в живых — невероятная удача.

— Насчет пообщаться — это да, а насчет остаться в живых… Они же сказали, что не тронут нас, — пожал плечами я. — Они же такие, как мы… Или почти как мы.

— Про то и речь, — пояснил наставник. — Вам повезло в том, что они помнят, какими когда-то были. Призраки магов, да еще такие древние — это не просто концентрированное зло, это как-то по-другому называется, даже я сразу подходящего слова не подберу. Не стану врать: если бы мне пришлось с ними столкнуться, то до утра шансов дожить почти не было бы. Порвали бы эти трое и мое тело, и мою душу на мелкие кусочки. Их прижизненный опыт и тяжкое посмертие — такая мощь, что говорить страшно. А посмертие у них всех такое, что не дай боги никому, и я сейчас не про то, какую лютую смерть они приняли, говорю, а про совсем другое. Я-то полагал, что тогдашние архимаги сделали все, чтобы закрыть всем двенадцати ученикам Виталия путь к упокоению душ, и обрекли их на вечные муки. Однако же вот ошибся, по крайней мере, отчасти. Виталий, оказывается, провел над ними ритуал посмертной памяти. Как видно, подозревал, что в случае его поражения душам учеников не будет покоя. Разумно, хотя и жестоко. Впрочем, спорный вопрос, как оно лучше — тут призраком существовать или там, невесть где, в виде мятущейся души. До той поры, пока сам этого не попробуешь, не разберешь до конца, как оно обстоит на самом деле.

— Почти ничего не понял, — пожаловался непонятно кому Карл.

— А я, кажется, поняла, — медленно проговорила Аманда. — Они говорили о каком-то старом заклятии, которое произнес их наставник в день вручения посоха. Вы о нем?

— Именно. — Ворон снова начал набивать табаком свою трубку. — Нет, ну какая мощь была у магов прошлого, а? Я читал про ритуал посмертной памяти, только поверить не мог, что это не теоретическая выкладка, а вполне реальное заклинание. Такое плетение, такие формулы никто из ныне живущих повторить не сможет, это уж вы можете мне поверить. Сами посудите — тут и магия жизни, и магия смерти, и изменение сознания, причем у живого человека, более того — мага, и еще несколько несочетаемых нюансов. И самое главное — магия времени, а это вообще запредельные высоты. И все спаяно в единую формулу.

Я впервые видел нашего учителя настолько раздухарившимся.

— Магия жизни и магия смерти — в одном заклинании? — это была Гелла, которая как-то незаметно снова оказалась в зале. — Наставник, вы же говорили, что эти две разновидности невозможно смешать воедино. Жизнь — это жизнь, смерть — это смерть, они несочетаемы, одно с другим находится в вечном споре и вражде.

— В том-то и дело! — махнул трубкой Ворон. — И еще время! Время, магия которого, по сути, вообще не является величиной. И ведь он не просто сплел это заклинание, он применил его двенадцать раз подряд. Двенадцать! Представьте себе, сколько энергии ему для этого понадобилось. Или же он нашел путь обхода этой проблемы, нашел способ черпать силу из каких-то других закромов, а не из себя самого и окружающего нас мира. Нет, Виталий был величайшим магом своего времени, а может, и вовсе лучшим в истории континента. Обрывки летописей не врали.

— Что-то мне подсказывает, что именно это его и сгубило, — предположил я.

Люди не любят новое и тех, кто это новое им приносит. Мне такие слова мастер-вор говорил, а он эту жизнь знал так, как никто не знает. В общем, ему можно верить.

— Ну да, — подтвердил Ворон. — Это и сгубило. Точнее, не только это, насколько я понял, там много разного сплелось в один клубок, из него потом и вытянули ту веревку, которой Виталия к столбу на горе Штауфенгрофф привязали.

И он замолчал, попыхивая трубкой.

— Продолжать? — минутой позже спросил у него Гарольд.

— Само собой, — одобрил его мысль Ворон.

— Гелла, пойми правильно, — повернулся мой друг к соученице, которая уже пристроилась за стол рядом с нами. — Не обижайся, но дальше я хочу рассказать то, что предназначено только для мастера.

Луиза и Аманда обменялись взглядами и многозначительными улыбками, смысл которых мне был предельно ясен. Имелось в виду, что секретов для Геллы после этого лета в замке Ворона осталось не так уж много. Вполне вероятно, они и правы, но я Гарольда поддерживаю. Расскажет наставник ей потом о дальнейших наших похождениях, не расскажет — это сугубо его дело. А мы все сделаем сейчас так, как положено.

И потом — не тот человек Ворон, чтобы любимчиков заводить. Любовниц — возможно, но эти слова хоть и однокоренные, да несут в себе разные смыслы.

— Гелла, скажи остальным подмастерьям, чтобы они нас не беспокоили до той поры, пока я не закончу беседовать с прибывшими, — произнес наставник.

— Хорошо, — покладисто ответила она и покинула залу.

— Итак, что было дальше? — с любопытством поинтересовался мастер. — Что именно не должна слышать ваша соученица?

— Сразу к этому вопросу переходить или все-таки по порядку рассказывать? — уточнил Гарольд.

— Порядок должен быть всегда, — сообщил ему Ворон. — Как без него. Так что будь последователен, Монброн.

Вот правду