Охотник на демонов - Алексей Владимиров Страница 38

Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Рассказывать эту историю было все равно что вскрывать старую, так и не зажившую рану.

— Все началось, когда мне было лет пять, — начал я, и голос предательски дрогнул. — Мы гуляли в парке. Я, отец и мать. Обычный день, ничего не предвещало беды. Но потом… появился демон.

Горький комок подступил к горлу, и я с трудом проглотил его.

— Он убил отца прямо у меня на глазах. Не просто убил, а… выжег его изнутри, оставив лишь пустую оболочку. Мать… она пыталась спасти меня. Запихнула в какой-то лаз под корнями старого дерева, а сама… сама погибла, отвлекая его. Демон хотел прикончить и меня. Я помню, как его когтистая лапа дотянулась до меня, даже сквозь дерево. Он не смог схватить, лишь проехался когтями по груди. Я почувствовал жгучий холод. А потом подоспели охотники, как уж я выжил, не знаю, но бой там был неслабый. Как я потом узнал, от парка почти ничего не осталось.

Я сделал паузу, переводя дыхание. В кабинете воцарилась тишина, прерываемая лишь тиканьем старинных часов.

— Дальше был интернат. Поступил в академию, где выяснилось, что дар у меня дефектный. Любая магия, которую я пытаюсь выпустить на расстояние больше пары метров, просто… рассеивается. Пшик, и все. Поэтому в личном деле так и написали: «Маг-универсал. Дефект».

Я посмотрел на свои руки.

— Я думал, это просто брак. Моя личная аномалия. Но недавнее обследование у доктора Ефимова показало, что все гораздо хуже.

Волконский чуть подался вперед, его взгляд стал еще более внимательным.

— Он сказал, что это не дефект и не болезнь. — Я постарался как можно точнее передать слова доктора. — Он назвал это «чужеродным включением». Сказал, что оно не просто блокирует мою магию.

Я поднял взгляд на Волконского, который слушал с каменным лицом.

— Ефимов показал мне его на сканере. Маленькая черная точка у самого источника.

Я закончил, и в кабинете повисла тяжелая, густая тишина. Воздух, казалось, потрескивал от напряжения. Теперь моя жизнь была в руках этого пожилого человека в шелковом халате.

Волконский не ответил. Он откинулся в своем массивном кресле, сцепив пальцы в замок, и его взгляд устремился куда-то в пустоту, сквозь стены.

Он не просто молчал — он, казалось, полностью погрузился в себя, сопоставляя факты, перебирая варианты.

Минута тянулась за минутой.

Внезапно, словно очнувшись, князь резко подался вперед. В его глазах больше не было отстраненной задумчивости — в них горел огонь исследователя, наткнувшегося на невероятную загадку.

— Так-так… — пробормотал он себе под нос.

А потом вскочил из-за стола и быстрыми, энергичными шагами прошелся по кабинету. Его пальцы скользили по корешкам древних фолиантов, он вытаскивал один, пролистывал, ставил на место, брал другой.

— Некротическая ассимиляция… нет, слишком грубо, — бормотал он, перелистывая пожелтевшие страницы. — Симбиотический якорь… ближе, но не то… след остаточного резонанса… — Он замер у одной из полок, вытащил тонкую книгу в обложке из черной кожи. — А если… да, вот оно! Какая наглость!

Он вернулся к столу, бросив на него раскрытую книгу, и снова уставился на меня, но теперь в его взгляде не было и тени сочувствия. Только азарт ученого.

— Любопытно. Крайне любопытный случай, молодой человек.

Это слово — «любопытный» — резануло по ушам. Мне стало не по себе.

Волконский задумчиво листал один из справочников, его пальцы легко скользили по древним страницам.

— Скажите, Александр, — не поднимая глаз от книги, спросил он. — А когда у вас впервые проявился дар? Когда вы стали магом?

Я пожал плечами.

— Точно не знаю. Официально — в интернате, во время планового тестирования. Мне было лет десять.

Князь поднял на меня взгляд, и в нем промелькнула тень разочарования, словно мой ответ был слишком простым и скучным.

— А ваши родители? Кто-то из них был магом?

— Отец, — коротко ответил я.

И тут во взгляде Волконского что-то проскользнуло. Он захлопнул книгу, отложил ее в сторону и снова погрузился в свои мысли. Тишина заполнила кабинет, но на этот раз она была другой — напряженной, наэлектризованной. Я видел, как в его голове разрозненные факты выстраиваются в единую, пугающую картину.

— Постойте-ка… — пробормотал он, его глаза загорелись лихорадочным блеском. — Сильнейшая эмоциональная встряска… смерть родителей. Прямой физический контакт с демоном высокого уровня. И наследственная предрасположенность…

Он вскочил и снова заходил по кабинету, но теперь его движения были быстрыми, почти нервными.

— Ваш источник обнаружили в интернате, Александр! Но он пробудился именно в тот день. В тот самый миг! — Он резко остановился и посмотрел на меня. — От шока, от ужаса, от желания выжить!

Я похолодел, осознавая, к чему он ведет.

— И в момент пробуждения, когда он был наиболее уязвим, как новорожденный младенец, в него попала, скажем так, грязь, — продолжал он, уже не скрывая своего научного азарта. — Эманации демона пропитали его, как чернила чистый лист бумаги. А если тварь была достаточно разумна, она могла еще и оставить намеренное проклятие… крохотный осколок своей воли.

Он вернулся к столу и оперся на него, глядя на меня в упор.

— Эта демонская зараза сидит в самом сердце вашего источника. Она не просто блокирует его. Она с ним связана. Она росла вместе с вами, питаясь вашей силой, становясь частью вас. Отсюда и «дефект». Ваша магия не может полноценно вырваться наружу, потому что это пожирает ее, не давая отдалиться от носителя. От того и теряется контроль.

В его глазах горел огонь. Не сочувствия, нет. Это был восторг целителя и ученого, столкнувшегося с уникальным, невиданным ранее случаем. Я же чувствовал, как земля уходит из-под ног. Я был не просто носителем проклятья.

Он смотрел на меня не как на пациента, а как на редкий гримуар, который ему не терпелось вскрыть и изучить. И от этого становилось по-настоящему страшно.

Мир сузился до пространства этого пыльного кабинета. Слова Волконского — «пожирает», «растет», «часть вас» — бились в голове, как пойманная в банку муха. Все встало на свои места: моя слабость, мой «дефект», вечное чувство, что со мной что-то не так. Оказалось, я был не бракованным.

— И что… что теперь