Дмитрий Силлов - МКАД Страница 36

Данила одним плавным движением сорвал с плеч маскировочный плащ и накрыл им костер. Огонь зашипел недовольно под плотной материей, словно рассерженный лысый ёж, но прожечь ткань не успел — и умер под ней, выпустив наружу клуб вонючего дыма.

Мрак моментально заполнил помещение. Хотя нельзя было сказать, что в холле когда-то роскошного подъезда воцарилась абсолютная темнота. На стенах просторного помещения в изобилии росла серая плесень, имеющая свойство слабо фосфоресцировать в темноте. Продукты в подвале, зараженном этой гадостью, протухают меньше чем за сутки. Но перед тем, как, вдоволь наматерившись, хозяин начнет засыпать тот подвал землей, он все-таки не сможет отказать себе в удовольствии полюбоваться призрачным свечением серой плесени.

Света растение-паразит давало мало, но вполне достаточно, чтобы сориентироваться в темноте. Фыф видел, как дружинники сноровисто рассредоточились по холлу, выбрав в качестве укрытий неплохо сохранившиеся колонны и при этом контролируя каждый свой сектор. Оряса спрятался в закутке консьержа — как только поместился в крохотную комнатушку, непонятно. А Настя просто шагнула к стене, на которой болтались ржавые остатки почтовых ящиков, прижалась к ней — и стала почти невидимой. Редкое искусство сливаться с окружающими предметами, доступное лишь змеям-аспидам и киборгам с их пластичными, тренированными телами.

«Фыф, глянешь, кто это?» — пришел мысленный посыл от Данилы.

«Гляну. Как пойму, дам сигнал всем».

«Какой сигнал?»

«Заору», — пояснил шам.

«Принято».

Закончив короткий обмен мыслеобразами, Фыф особо морочиться не стал. Потухший костер был огорожен бортиком из обломков бетона — наверно, бывшие хозяева схрона постарались. Ну шам недолго думая и прилег на побитые, холодные плитки пола, положил лапки на бортик, а голову на лапки и стал ждать. Эх, был бы с собой старый верный «Кедр», все б спокойнее лежалось… Но какой смысл в автомате без патронов? Правильно, никакого. Потому «Кедр» остался в Бутырском замке, а из оружия все, что осталось у шама, так это нож за голенищем сапога да способность влезть в голову существу, которое сейчас двигалось по проходу с немыслимой скоростью.

Ну Фыф и влез…

И тут же пожалел о содеянном.

Мозг твари излучал волны такой запредельной ненависти, что шама даже слегка тряхнуло, словно к его голове подвели кабель высокого напряжения. А когда Фыф очнулся от шока, тварь уже почти выбралась из лаза. Она лишь притормозила немного, высунув голову и оценивая обстановку…

«Чужие… Чужие в моем доме… Мясо в моем доме… Свежее мясо… Теплая кровь…»

Мыслеобразы твари бились в голове Фыфа, словно пульс, каждый удар которого был сравним по силе с ударом колокола. Слов, естественно, не было. Были очень яркие образы, картинки, от которых шама изрядно покоробило.

«Шестеро… Убить половину из них… Съесть мясо… Оставшихся сделать тенями…»

Последнее Фыф не понял — мыслеобраз был темным, неопределенным, слегка размытым. Но и без того ясно: ночного гостя надо валить, пока он не сделал то же самое с теми, кто сейчас затаился в полумраке холла. Ну Фыф и заорал, как обещал:

— Мочите гада!!!

Что это именно за гад, шам представлял слабо. В мыслях твари не проскочило ни единой картинки самоидентификации. Но пытаться понять, что именно за пакость лезет к ним в гости, было поздно. Надо было действовать!

Фыф видел, как черными, размытыми от скорости силуэтами к неведомому противнику бросились трое дружинников и Настя. Пятый боец, по сравнению с товарищами большой и неуклюжий, вылез из коморки консьержа и тоже побежал туда, куда и все, но при этом явно не поспевал за четверкой профессиональных воинов.

Тварь не испугалась стремительной атаки, не попыталась убежать. Она одним плавным, текучим движением выползла из тоннеля — и ударила на опережение.

Фыфу не надо было напрягать зрение, для того чтобы разглядеть в полумраке все подробности битвы. Он видел происходящее одновременно глазами всех участников смертельной рубки…

В лицо Никиты метнулось что-то толстое и гибкое, смахивающее то ли на ветвь хищной ивы, то ли на щупальце. Однако дружинник не сплоховал. Резко ушел в сторону и рубанул мечом — длинно, с оттяжкой, одновременно и разрубая, и разрезая. Фыф прямо почувствовал ладонями сопротивление чужой плоти… и сразу же невольно зажмурился от дикого вопля, ударившего по ушам.

Тварь визжала от боли и ярости, и казалось, что от ее визга словно тонкие ниточки рвутся нервы и начинают мелко, омерзительно вибрировать внутренности — так, что страшно пошевелиться, лишь бы невольным движением не усилить эту вибрацию.

Все атакующие невольно застыли на месте.

«Парализующий крик», — пронеслось в голове Фыфа. Его тоже визг твари приковал к полу, но разве могут чьи-то вопли остановить мысль?

«Настя!!!»

В этот посыл Фыф вложил всю свою ментальную силу, с трудом поднакопленную после вчерашнего боя. Немного, но от души! Так, что собственный мозг чуть не взорвался от перегрузки. Но Настя услышала и вовремя выпала из наведенного коматоза.

Струя пламени, вырвавшаяся изо рта кио, на мгновение ярко осветила помещение. И тогда Фыф увидел, как жидкий огонь, словно кокон, объял тело твари, занесшей над головой Тимохи неповрежденное щупальце с мечевидным когтем на конце.

Визг монстра мгновенно превратился в хрип — наверно, пламя опалило ему глотку на вдохе. Щупальце чудовища изменило траекторию и принялось короткими, яростными, невероятно быстрыми ударами сбивать огонь со своего корчащегося тела.

Именно чудовище… Другим словом это существо было не назвать. Сквозь языки пламени мелькали то огромная пасть с длинными треугольными зубами, то конечности, в нижней части похожие на широкие, зазубренные мечи, то черные сферы огромных, немигающих глаз насекомого, наверняка обладающего способностью прекрасно видеть в темноте.

При этом было понятно: огонь никоим образом не причинил монстру фатальных повреждений. Так, временное неудобство, с которым он уже практически справился. Щупальце с мечевидным когтем не просто сбивало огонь. Оно заодно по живому сдирало дымящуюся, обожженную шкуру, при этом чудовище не обращало внимания на боль. И Фыф, будучи сейчас частью мозга этой омерзительной твари, понимал: наплевать ей на собственную плоть, обладающую способностью регенерировать почти мгновенно…

При виде пламени от ступора очнулись и дружинники. Их мечи взметнулись вверх практически одновременно. Три удара слились в один, и твари это явно не понравилось. Уходя от смертоносных клинков и спасаясь от огня, она кувырнулась в сторону, окончательно сбив с себя пламя и оставив на полу широкий кровавый след. Кувырнулась — и вдруг исчезла, словно ее и не было никогда.