Михаил Белозеров - Золотой шар Страница 36

– Вот как этот, – сказал Калита, показывая на гигантский след и все больше отгоняя от себя странное подозрение, что видит знакомые пейзажи. – А пока ищем следы трактора. Они при такой жаре сто лет сохраняются в неизменном виде. Воду беречь. Неизвестно, когда мы ее найдем. В дома не лезть. Это особенно касается тебя, Саша.

– Почему?

– Потому…

– Но почему?

– Можно подцепить инфекцию.

– Какая к черту инфекция в такую жару?!

– Здесь были войны. Возможно, из-за чумы или холеры.

Вдруг подул ветерок, и то, что всем только казалось, стало очевидным. Пахло падалью. Калита посмотрел на противоположный край площади. Там что-то шевелилось – огромное, черное, отливающее синим металлом. Откуда? Не может быть. Так много.

– Медленно, медленно отступаем… – приказал Калита.

Но Ген с рюкзаком на спине уже бежал через площадь, вопя, как резанный:

– «Гемус»! «Гемус»!

«Больше ни одного ученого брать с собой в Дыру не буду», – зло подумал Калита и выстрелил из «мухи».

– Придется зубы вставлять, – прошепелявил капитан, рассматривая рот в осколок зеркала. – Они у меня и раньше-то не были крепкими, а теперь подавно. Кстати, меня Федором зовут, а фамилия Березин, – и пожал всем руки.

Он все еще не до конца верил в свои миллионы, поэтому и говорил о зубах, как о большой потере. «Вставлю такие, как у старухи, – думал он. – Будет даже красивее, чем натуральные. И все же, какого черта я поперся в Дыру? Любопытство увидеть „шар желаний“ перевесило все остальные доводы? Дурак, ой, какой же я дурак! Зато роман получится шикарный, – радовался он. – Только я еще не понял, о чем будет роман. Может быть, о Зоне и о Дыре». Потом его осенило, и он посмотрел вначале на Бараско, а потом на Костю. А вот и герои!

– А звезда Героя откуда? – спросил Бараско.

– Я Афган прошел… – скромно ответил он.

– Больно ты молод для Афгана, – заметил Бараско, но не стал заострять тему.

Она и так была заострена до предела. После того, как они выбили «лимонкой» дверь и обстреляли гранатами коридор, путь был свободен, и они побежали к выходу. Мощный патрон «американца» давал им преимущество. Пули с легкостью прошивали стеклянные витражи второго этажа, где пряталась охрана. Да и АК-74М почти не уступал в эффективности, только давал больше рикошета.

Однако защитники «Дома мух» успели притащить с крыльца ДШК и открыли такой ураганный огонь, что пришлось отползать быстрее тараканов – по полу, по полу. На голову сыпалась штукатурка, а в воздухе стояла такая пыль, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Тем не менее Бараско умудрился найти вход в подвал, и они заняли оборону. Выкуривали их по всем правилам: вначале бросали гранаты, а потом, как дураки, перли в атаку. Троих они скосили. Когда гранаты кончились, появились тряпки, смоченные в бензине и в соляре. Но подвал строили на совесть. Он был обширным и глубоким, с хорошей вентиляцией. Держаться в нем можно было хоть неделю, было бы побольше патронов. Вскоре они стали считать каждый из них и тратили с умом. А потом, когда не осталось ни одного, собрались в самом дальнем закутке вокруг единственной гранаты и стали ждать, что будет дальше.

Рахиль Яковлевна уже перестала увещевать, чтобы они сдавались. Плюнула сквозь фарфоровые зубы и пропала. Да и горючее, похоже, у них кончилось. Но когда Костя попробовал было сунуться на лестницу, то едва не получил пулю в лоб. Оставалось только ждать смерти.

И они дождались. На третий день, к вечеру, вдруг наверху раздался непонятный шум, прозвучало несколько очередей, пара взрывов. Потом невнятный голос произнес:

– Эй… русс… побили мы ваших. Вылазь. Обижать не будем…

Так они стали почетными пленниками, и их кормили на убой, но отходить далеко от лагеря не давали. Из кустов неизменно появлялся часовой и делал знак, чтобы возвращались.

Бараско ругался, грозился кому-то пожаловаться, но все без толку. На рассвете их отвели к реке и дали помыться. Они долго плескались на мелководье. Терли белым-белым песком закопченные лица и руки. Потом выползли голышом на косу и загорали. Часовых видно не было. По пляжу бегали крабы, в воде суетились мальки. Припекало солнце.

– Красота, – сказал Бараско, – как в Африке.

– Сбежим? – предложил Костя, рассматривая беспечные облака, плывущие неизвестно куда.

– Я не хочу, – сказал новоявленный Березин. – Мне и здесь хорошо. Не бьют, ну и ладно.

Конечно, он хитрил, ему хотелось хоть одним глазом увидеть «шар желаний», но он боялся сглазить удачу, которая от него бегала всю жизнь. «Может быть, теперь повезет, и я стану знаменитым писателем?» – подумал он.

– Сбежать мы всегда успеем, – сказал Бараско, приподнимаясь на локтях. – Надо знать куда.

Казалось, он что-то знает, но не говорит.

– Мы как птички в золотой клетке, – сказал Костя.

Когда они выбрались из подвала, партизаны посадили их в какой-то кокон. Оказывается, был и такой хабар, и в мгновение ока их переместили сюда – в местность, похожую на саванну, с редкими тенистыми деревьями и мягкой травой под ними.

Костя Сабуров еще больше зауважал Бараско. Ведь была у него возможность уйти из подвала и вообще, из «Дома мух». Была! А он ею не воспользовался. Настоящий мужик!

Вместе с оружием у них вежливо, но настойчиво отобрали «пометы» – одноразовую шапку-невидимку, и «куни-кори» – антигравитатор, кроме «анцитаура», который сделался прозрачным. Костя чувствовал, как он прилепился к затылку. Оказывается, Бараско – это тот человек, на которого можно положиться. Лежа на горячем чистом песке, Костя думал об этом. Он никогда не представлял себе Бараско в качестве друга, а сегодня вдруг представил. «Неплохо…» – подумал он. Но представить Бараско в Москве Костя себе не мог. На концерте «Сплина», например. Бараско там был бы явно чужим. Да и из тусовок он будет выпадать. В общем, странный друг какой-то получался, больше подходящий для Зоны, чем для цивильной жизни. «Девчонки не одобрят», – думал Костя.

Потом явился краснокожий вождь партизан по фамилии Давыдов, но ни бельмеса не понимающий по-русски.

– Его-твоя, – сказал переводчик, – ничего не понимай.

– А ты? – спросил Бараско.

– А я служить у твоя вояк. Я понимай.

– Кем ты служил?

– Толмач. На пятый полку.

– Долго служил?

Толмач не мог вспомнить слово и показал на пальцах – три.

– Три года! – воскликнул Костя.

– А что ты думал? Наши здесь давно зацепились, – пояснил Бараско.

– Его говорит, чтобы вы не волновай.

Если бы Костя не знал, что Давыдов – вождь и командир партизан, он бы принял его за грузчика с Казанского или за бомбилу с МКАДа. Давыдов беспрестанно улыбался и жал им руки после каждой фразы толмача. Его физиономия выражала сплошное доброжелательство.

– Ты ему скажи, чтобы вместо поклонов отдал наши автоматы и вещи.

– Сказал уже, – ответил толмач. – Вернуть вам оружий, если согласны участвовать в операции.

– Какой операции? – удивился Бараско.

Березин тоже навострил уши, но по другому поводу. Он увидел местных женщин и стал вести себя согласно предсказаниям «камбуна» Гайсина, то есть махать руками и всячески привлекать к себе внимание.

Женщины шли по воду. Были они высокими, стройными, в ярких одеждах. На Березина они не обращали внимания.

– Белый человек хороши умеет воевать, – перевел толмач. – Поможете нам, поможем и вам.

– А сами боитесь?

– Не боятся только дураки, – ответил Давыдов на вполне приличном русском.

Оказывается, он соблюдал дипломатический этикет. «Вот придурок!» – удивился Костя.

– Слышь, капитан, – позвал Бараско. – Воевать будешь?

– Не-е-е… я лучше по женской части, – облизнулся Березин, глядя на аборигенок.

– Чудак, – сказал Бараско, – они тебя с удовольствием женят. Но тогда ты не сможешь уйти отсюда. Оставайся, станешь шаманом. Будешь жить в круглом шалаше из глины.

Березин подумал о своих миллионах и понял, что местные женщины недостаточно хороши. Действительно, все они были выше его на целую голову, да и сложение у них было монументальное.

– Ладно, – сказал он, с трудом отрывая взгляд. – С кем воюем?

– С кем воюем? – спросил Бараско у вождя.

– Ни с кем воевать не надо, – перевел толмач. – Надо просто сходить на Край мира.

– А где Край мира?

– Там, где начинается Зона.

– Зачем? – удивился не только Бараско, но и Костя. – Мы только что оттуда.

Березину было все равно, куда топать, он снова уставился на женщин. По лицу у него бродила плотоядная улыбка.

– Секрет, – ответил Давыдов. – Вашего присутствия будет достаточно. А пока отдыхай!

Вождь Давыдов и толмач удалились.

– А чего у него такая фамилия? – спросил Костя.

– Это не фамилия, – ответил Бараско. – Это имя. У туземцев фамилий нет.

– Имя?! – засмеялся Костя от удивления.

– А у него отец, как ты уже догадался, из наших. Еще из советских времен. То ли какой-то генерал, то ли сам командующий. Вот так же, как и он, – Бараско кивнул на Березина, – облизывался, облизывался, а потом взял да женился. Пока часть в Дыре стояла, он так и жил: то в племени, то на службе. А у самого, между прочим, семья в Союзе. Перед самым его переводом в Союз они нашего вояку выкрали и увезли в пустыню. Полгода прятали. Должно быть, с его же легкой руки. Наши, конечно, его вернули, но предварительно перевернули здесь все вверх дном. Верно, для туземцев это было последней каплей терпения. Они и стали партизанить.