Отцовский меч - Наиль Эдуардович Выборнов Страница 30

– В лесу безопаснее, – отрезал старик. – Чем меньше народа ты в дороге встретишь, тем лучше. Про постоялые дворы вообще забудь, их по эту сторону от Брянска нет. Они все на торговых путях, а здесь, в глуши, кому вообще в голову их строить придет? А деревни… Вот ты знаешь, что у деревенских в головах может быть?

– У нас в Васькином путники останавливаются, – возразил Павел. – В харчевне всегда можно койку снять. И никто их не трогает.

– То у вас в Васильевском. А в других местах совсем иначе. Чужаков никто не любит, а если чужак еще вооружен, да в карманах у него серебришко позвякивает, то, сам понимаешь… Разные мысли в голову могут прийти.

Меня воротило от мысли о том, что придется ночевать в лесу. Да еще и в это время года, когда по ночам уже подмораживает. Но умом я не мог не согласиться с тем, что Игнат прав: лучше бы нам избегать людей, дабы не давать лишних соблазнов. С нас много чего взять можно: хоть бы и тех лошадей. Да, навьючил их Игнат, но статей боевого коня таким образом не спрятать.

– Игнат прав, – заявил я. – Лучше здесь остановиться. Да и не на открытом месте ночевать будем, думаю, костер разожжем, каши с мясом сварим, поедим.

Тем временем мы уже успели свернуть с тракта и скоро тропинка вывела нас на небольшую полянку, окруженную хвойными деревьями. Прямо посреди нее крупными камнями был выложен очаг, в котором лежали старые угли. У ствола крупной ели аккуратной стопкой оказались выложены уже нарубленные чурки: видимо, кто-то заготовил дрова, да не все пережег за ночь. Нам, впрочем, их все равно не хватило бы.

А еще на земле валялись три подстилки из лапника. Старые, но бросив сверху несколько свежих веток, их можно обновить, и тогда получится вполне себе приличная постель. Для нынешних условий, разумеется. Конечно, спать придется прямо в одежде и, завернувшись, в одеяло, но это все равно лучше, чем ничего.

Игнат выразительно посмотрел на меня, и я не сразу понял, чего он хочет, но потом дошло. Раз я князь, то я и должен командовать, как нам становиться на ночлег. Другое дело, что парни о моем происхождении не знают, и считают меня обычным деревенским парнем, решившим отправиться на поиски приключений. И подчиняться моим приказам не факт, что захотят.

Очередная проверка… Я вздохнул, скинул со спины котомку, положил ее к стволу одной из елей, чтобы не намокла, повернулся к своим товарищам лицом и сказал:

– Мы с Пашкой сходим, сухостоя наломаем. Игнат пока лошадей обиходит пусть, а ты, Ромка, начни костер разжигать. На пару часов этих дров хватить должно.

Были опасения, что парни начнут возражать и возмущаться, что я возомнил себя командиром, но этого не произошло. Возможно потому, что и спорить-то по большей части было не с чем: кому с лошадьми разбираться, если не Игнату, которому эти самые скакуны и принадлежат? И кому разжигать костер, как не Ромке, который из нас всех лучше всех готовит?

Сухостоя в местном лесу оказалось много. Тяжелые и плотные кроны елей и сосен душили мелкие березки и осинки, и повсюду то тут, то там торчали невысокие и тонкие стволы. Да и валежника под ногами было достаточно, поэтому долго бродить в поисках топлива нам не пришлось.

Когда мы вернулись с охапкой дров и сухих веток, вьюки уже лежали на возвышении, где посуше, лошади, привязанные к деревьям, жевали пожухлую осеннюю траву, а в очаге, потрескивая, горел костерок. Теперь для полного счастья оставалось только сытно поужинать, да улечься спать. Решив, конечно же, кто и в какое время будет дежурить.

Роман уже успел собрать из длинных сырых веток треногу, на которую подвесил котелок, а теперь сидел на бревнышке и что-то помешивал деревянной ложкой.

– Игнат ушел, – проговорил он, когда мы подошли ближе. – Сказал, что воду искать. Та, что в бурдюках, на кашу пойдет.

– А найдет? – спросил Пашка. – Не хотелось бы завтра на сухую дальше идти.

– Квас еще есть, – заметил я. – Да и найдет, скорее всего. Лес большой, ключ там или ручей отыщется. Да и не в степи мы, чтобы от жажды помирать.

– Много ты о той степи знаешь, – Павел взял топор и принялся рубить притащенные нами дрова на более мелкие, чтобы в очаг уместились.

– Знаю только, что она есть, – я усмехнулся. – Вообще, странно это, парни. В первый раз из Васильевского выехали, да так, чтобы не в обозе торговом. Там-то совсем иначе: и стражники есть, да и остальные мужики не промах. А сейчас, вот, одни совсем.

– Трусишь? – не упустил шанса подколоть меня Пашка.

– Сам же знаешь, что нет, – мотнул я головой. – Непривычно просто. Вот так вот, одни, без взрослых, в лесу. В первый раз в жизни, хотя нам по восемнадцать уже. Раньше-то кто мешал? Собрались бы, да пошли хоть в ту же рощу, там посидели бы у костра… Нет ведь, не думали даже о таком.

– Игнат нас многому научил, – заметил вдруг Ромка. – Даже не про то как биться, а прочие премудрости. Он другую жизнь нам показал.

– Пожалуй так, – я не мог не согласиться с тем, что смысл в словах Романа имеется. – Лишь бы она слишком короткой не оказалась.

– Так ты что, знаешь что-то? – Пашка посмотрел на меня с подозрением. – Зачем мы в Брянск-то идем?

– Я сам не сильно больше вас знаю, но вроде как чтобы денег добыть. А потом дальше учиться пойдем, но в другое место уже, не в Васильево. Но куда – не знаю. Думаю, далеко куда-то.

– А к чему он тебя готовит-то? – Павел никак не мог угомониться. – Он нам тогда сказал, что ты – сын его старого друга. Кто твой отец?

На моей памяти он начинал этот разговор в четвертый или пятый раз. Каждый раз я отвечал ему одно и то же, каждый раз он соглашался, но потом забывал. Я не знал, сколько еще мне придется утаивать от друзей, зачем я вообще покинул родную деревню. Да и, если честно, понятия не имел, как они на это отреагируют.

Как вообще можно такое представить: Олежа, деревенский паренек, на соседнем подворье выросший, оказывается сыном великого князя Кирилла, слава о котором разошлась так широко, что некоторые уже сказки о его богатырской силе и подвигах сочиняют. И, как назло, никаких богатырских замашек за мной-то