Газлайтер. Том 34 - Григорий Володин Страница 29

Колян снова получает от ворот поворот и со вздохом и виноватым видом обращается ко мне:

— Ваше Величество, у нас ЧП.

— Не пускают? — уточняю коротко.

— Да, не знаю, как пробиться, — мрачно отвечает он, и в голосе его уже злость, сдержанная, но ощутимая. Колян — боевой гвардеец в первую очередь, а потом уже водитель лимузина. Просто он любит сидеть за рулём и водить тачки, вот и совмещает одно с другим.

Колян ещё раз пытается обратиться к охране, уже жёстче, но гвардеец только упирается, повторяет как заведённый:

— Нет вас в списках. Пропустите следующего кортеж. За вами едут важные люди.

Колян не выдерживает, срывается:

— Да ты сам-то понимаешь, что несёшь? Какие ещё важные люди⁈ Ты сам не пускаешь даймё, альвийского короля и русского графа в одном лице!

Гвардеец снова отмазывается всё тем же осточертевшим «вас нет в списке». Словно под ментальной закладкой, талдычит одну и ту же фразу, и ждать от него чего-то другого бессмысленно. Ясно же, что всё это подстроено специально, и простым, тривиальным путём в дворец мы не попадём.

Я обращаюсь по мыслеречи к «включенному» Генералу Вулканов:

— А ты чего молчишь?

Генерал мнётся, в растерянности смешав два обращения:

— Шеф-даймё, я даже не знаю, чем могу помочь. Я больше по поклонам могу подсказать.

— Понятно всё с тобой, — хмыкаю. — Хорош советник по этикету.

Поворачиваюсь к водителю, ловлю его взгляд в зеркале и киваю:

— Колян, газуй!

Он давно со мной, поэтому приказ понимает сходу. Губы растягиваются в ухмылке, он кивает, оскалившись:

— Есть, шеф!

И жмёт на газ. Машина срывается вперёд, мотор рычит, колёса визжат по мощёным плитам, и мы влетаем во двор, чуть не отдавив ногу гвардейцу, который нас не впускал. Тот отпрыгивает, истошно что-то крича на японском.

Во дворе Колян тормозит только у самого крыльца. Тормоза визжат, и все гости вокруг разбегаются. Нас тут же окружают гвардейцы с вскинутыми автоматами.

— Колян, сиди, — велю я коротко. Он уже было дёрнулся выскочить, чтобы открыть мне дверь, но целее будет внутри. Ещё не хватало, чтобы его случайно прошили в спину в такой сутолоке.

Я сам выхожу, наплевав на этот момент этикета. По-хорошему, слуга должен открывать дверь господину, но Колян всего лишь физик и от пуль не защитится, потому пусть остаётся в бронированном кузове. Мне всё равно, как аристократишки будут шептаться потом. Подаю руку жёнам и Гепаре. Девушки выходят поочерёдно, гордо, с высоко поднятыми подбородками, в ярких кимоно. Светка, шагнув наружу, скользит ледяным взглядом по дулам автоматов. Те направлены чуть ниже её ног, в землю, и это спасает их строй. И правильно — если бы они осмелились поднять оружие прямо на нас, это уже считалось бы оскорблением. Тогда пришлось бы положить всех этих вояк на месте, без разговоров.

Кольцо гвардейцев застыло в напряжении. Воздух будто звенит от их готовности, пальцы на спусковых крючках едва заметно подрагивают. Гепара холодно оглядывает строй, и в ней не осталось ни тени прежней «лапочки». Её аура в боевой готовности. Стоит мне только кивнуть, и она обрушит на двор Астрал с его обитателями. Я не ошибся, когда выбрал мутантку в спутницы.

— Сто-ойте! — кричат гвардейцы.

Но я не обращаю внимания. Закрыв собой спутниц, спокойным шагом иду прямо на автоматы, глядя так, будто это просто какие-то назойливые мухи, которые ничего не стоит прихлопнуть.

— Шеф-даймё, что ты делаешь⁈ — восклицает Генерал Вулканов в моей голове. — Они же дали предупреждение!

— Ну и что? Аристократ не должен слушаться слуг, разве нет?

— Не должен… — легионер растерянно соглашается.

— Вот я и не слушаюсь.

В стороне тоже движение — прибывшие аристократы собрались, наблюдая. Благодаря сарафанному радио вскоре весь высший свет будет знать, как наша машина вломилась во двор императорского дворца, как я вышел без колебаний, как мои жёны встали рядом, как я, не моргнув глазом, иду напролом на кольцо автоматов.

Конечно, это детский сад. Да только с этими японскими аристократами по-другому нельзя. Если показать слабость — опозоришься, и они не будут тебя ни во что ставить. А понятия силы и слабости в японской культуре специфические. Они оценивают иностранцев только по своим собственным критериям и не хотят понимать, что у каждого народа свои порядки и обычаи. Чужие им неинтересны. Им интересно только одно — выдержишь ли ты их игру.

Я уже почти утыкаюсь в гвардейцев, которые накрылись доспехами, защита огневиков сверкает. Сделаю ещё шаг — придётся разнести этот заслон. Я уже готов к этому, но тут раздаётся крик, громкий, властный, разрывающий напряжённую тишину:

— Господин-даймё!

И вдруг, расталкивая плечами гвардейцев, вперёд вылезает точная копия Венглада, только с усами, как будто специально пририсованными для различия. На нём кимоно того же старинного покроя, строгие линии, тёмный цвет. Старик низко кланяется, руки вытянуты, голос поставленный:

— Господин-даймё, я — церемониймейстер Его Императорского Величества. Прошу простить за беспорядок.

Я бросаю на него хмурый взгляд и тут же по мыслеречи обращаюсь к Генералу Вулканов:

— Так и будешь стоять в стороне? Можно мне с ним разговаривать?

Генерал мнётся, раздумывая. Ох, задрали эти японцы. Если с этим человеком говорить нельзя, если он всего лишь непривилегированный слуга, тогда придётся его убить, ну или на худой конец поколотить. Потому что он обратился ко мне напрямую, а тут так не положено. Слуга не имеет на это права. Мои недоброжелатели могли специально подбросить этого языкастого старика, чтоб я с ним заговорил и унизился.

Наконец, Генерал Вулканов находится с ответом:

— Да, у него на груди бляшка — золотая хризантема. Это доверенный знак Императора. Значит, хоть он и не благородный, но имеет право говорить с дворянами.

— Слушаю, — произношу я вслух прохладно.

Церемониймейстер, эта копия Венглада, складывает ладони вместе, делает ещё один поклон и обращается ко мне:

— Постойте, пожалуйста, минуту, даймё Вещий-Филинов.

— Минуту, не больше.

Потом он резко разворачивается к гвардейцам и спрашивает требовательно:

— По какому поводу?

Старший гвардеец поворачивается к своим младшим, коротко переговариваются и отвечает:

— Нет в списках.

Церемониймейстер вскидывает брови и, пожевав губами, бросает:

— Теперь есть.

Старший гвардеец кивает послушно:

— Есть.

Строй мгновенно распадается, воронёные стволы опускаются, и гвардейцев словно ветром сдувает. Церемониймейстер снова кланяется мне, на этот раз глубже, и говорит уже ровно, как будто ничего не случилось: