Страж Ордена 2 - Никита Васильевич Семин Страница 27

— Итак, господа, основа основ — это контроль. Способность чувствовать и направлять поток не грубой силой, а тонким, выверенным усилием. Сейчас каждый из вас ощутит это на своей шкуре. В прямом смысле.

Первым пошел Оболенский. Он был огневиком, и научить его для меня было сложнее остальных. К пластинам я подключил через проволоку небольшой кусок железа.

— Ваша задача, поручик, — сказал я, — положить руки на пластины. Вы почувствуете легкий ток. Вы должны не просто терпеть его, а направить. Так, чтобы вот эта железяка, — я ткнул в нее пальцем, — начала медленно, равномерно нагреваться. Не докрасна, Боже упаси. Просто пусть станет теплой! Дадите слишком много силы — она раскалится. Попробуете взять ее грубо — получите неприятный, но поучительный урок. Контролируйте себя! Приступайте.

Поручик, скрипнув зубами, взялся за дело. Самоуверенность его и сгубила: железяка мгновенно раскалилась, заставляя его с руганью отдергивать обожженные пальцы.

Следующим был Голицын. Для него, «марионеточника», я наскоро приготовил особое, довольно простое задание. Между пластинами я положил кусок сырой, окровавленной говядины.

— Ваша задача, князь, — проговорил я с самой вежливой из моих улыбок, — еще тоньше. Вы должны пропустить через это… мясо… слабейший импульс. Но так, чтобы он не прервался. Мертвая плоть обладает свойством сопротивляться току. Ваша цель — подчинить ее. Ну же! Заставьте этот кусок стать послушным проводником.

Князь презрительно посмотрел на меня, потом на мясо, и в его глазах полыхнула такая ненависть, что, казалось, говядина сейчас зашипит и поджарится сама собой. Но он промолчал. Стиснув зубы, их сиятельство изволил возложить свои бледные, длинные пальцы на медь и начал «пытаться». Конечно, я знал, что Голицын знает и умеет уже намного больше, чем остальные «дошколята», но устраивать ему индивидуальную программу я не собирался.

Остальные получили базовое задание: просто почувствовать и удержать поток. Прыщавый разночинец, решив, видимо, произвести впечатление, с ходу влил в пластины столько дури, что его тряхнуло и отбросило к стене. Он сидел на полу, икая и тряся головой.

— Великолепно, — похвалил я его без тени улыбки. — Первый кандидат на самосожжение. Кто следующий?

Больше желающих выпендриваться не было.

Затем я решил, что пора провести первичную диагностику их способностей, своего рода «вступительный экзамен», чтобы понять, с каким «материалом» я имею дело. Система была проста, отработана в Академии веками.

На первом этапе им следовало почувствовать потоки Силы. Каждый по очереди подходил к моему примитивному тренажеру — двум медным пластинам. Я пропускал по ним слабейший ток. Задача «учеников» была проста: закрыть глаза и, абстрагировавшись от физического покалывания, «услышать» сам поток чужой энергии.

Результаты были… предсказуемы. Оболенский, как уже имевший некоторый опыт, справился довольно быстро, с презрительно улыбкой встав в стороне — ему эти «детские игры» казались унизительными. Агенты Шувалова, привыкшие к дисциплине и концентрации, тоже уловили «гул», хоть и с трудом. А вот дворянчик и разночинец провалились — они чувствовали лишь тепло и зуд в пальцах. Голицын же прошел тест практически мгновенно, процедив сквозь зубы:

— Я это чувствую. Дальше!

На втором этапе им надо было научиться изменять Силу.

— Хорошо, — сказал я, обращаясь к тем, кто справился. — Теперь задача сложнее. Вы не просто слушаете поток. Вы им управляете. Заставьте его течь не прямо, а… по спирали. Вокруг пластины. Если сделаете правильно, создадите слабое магнитное поле. Сложность в том, что энергия — не ваша. Вам понадобится сначала «оседлать» поток, после чего подчинить своей воле и дальше — направить в нужное русло.

Я рассыпал вокруг пластин горсть мелких железных опилок.

— Результат вашей работы вы увидите своими глазами.

Это базовое упражнение необходимо для умения напитывать руны собственной силой. Пусть сам принцип их построения я передавать не собираюсь, но будет странно, если созданные мной руны никто не сможет повторить. Я же позиционирую их — как технические знания по управлению новой энергии. А какой я буду инженер, если мои творения невозможно повторить другим людям? От отца Иоанна я тогда отличаться не буду в глазах начальства.

Оболенский пыхтел, его лицо покраснело. Опилки едва-едва шевелились. Менталист-попович потерпел полное фиаско — его дар был не про это. А вот шуваловский «мастеровой» — металлург, напротив, неожиданно преуспел. Опилки под его руками медленно, но верно начали собираться в едва заметные концентрические круги. Он не просто чувствовал металл — он инстинктивно понимал его. Другое дело, что он захватил своей силой мелкие песчинки, вместо того чтобы создать поток силы лишь в пластинах. О чем я ему и сказал.

Голицын же… Он легонько коснулся пальцами пластин, и опилки в мгновение ока встали дыбом, выстроившись в идеальный, ощетинившийся иглами круг, как шерсть на загривке зверя.

Вот тут я впечатлился. Князь действительно был одарен — высочайший контроль собственной силой на таком уровне! И как же получилось, что их род иссяк…

— Превосходно, князь, — сказал я, игнорируя его вызывающий взгляд. — Теперь — то же самое, но без «костылей».

Я убрал пластины. И положил на стол перед ним простой железный гвоздь.

— Создайте такое же поле. Но не в меди. А в пустом пространстве. Вот здесь, — я указал на точку в дюйме от гвоздя.

— Заставьте гвоздь притянуться к себе!

Это было задание не для марионеточника, а для мага металла. Выполнить его Голицын не сможет. А если у него получится, то я очень удивлюсь. Тогда или я чего-то не знаю о магии, или скорее в князе есть неизвестные мне силы. Все-таки «частота» магии металла и «марионеток» сильно различается. Одно дело — использовать физические особенности металла, пустив по нему свою энергию, и другое — повторить их на голом контроле. Я не собирался унижать князя. Моей задачей было показать — что магия не просто так имеет различия на уровне генов. Что у каждой силы есть свои четкие рамки. Ну и необходимо было все же показать всем окружающим, что мне даже такого уникума как князь есть чему учить.

Он пытался. Я видел, как побледнело его лицо, как вздулась жилка на виске. Но чуда не случилось. Гвоздь так и не сдвинулся ни на миллиметр. Провал ударил по его гордыне. А когда я затем объяснил, что выполнить задание ему было и вовсе невозможно, и рассказал о причинах этого, то казалось, его ненависть взяла новый уровень.

Тестирование было окончено.