Придворный Медик - Алексей Аржанов Страница 24

— Хорошо, тогда делюсь с вами своим мнением, — кивнул я. — Мы имеем дело с инфекционным заболеванием. Температура у пациента уже приблизилась к сорока. Он бредит. Ноги и руки подёргиваются — могут начаться судороги. Сомневаюсь, что кроме инфекции что-то могло вызвать подобную симптоматику.

— Голова сейчас лопнет, она уже надувается, — бормотал на заднем плане больной.

— Уверены? Может, это лишь сопутствующее заболевание. Эдуард Дмитриевич написал в направлении, что предварительный диагноз — гипертонический криз, — подметил Гаврилов.

— Евгений Кириллович, это у Дубкова гипертонический криз, раз он такую чушь написал. Вы гляньте на пациента, — попросил я. — У него давление, наоборот, падает ниже нормы.

Гаврилов опасливо осмотрелся. Мы находились в смотровой. Кроме меня, моего наставника и пациента в помещении больше никого не было.

— Булгаков, следите за языком, — шикнул он. — Вам что, проблем не хватает? Если господин Дубков узнает, как вы о нём отзываетесь…

Да что ж со всеми творится-то такое⁈ Этого Дубкова все считают каким-то богом во плоти. Он ведь явно держится в клинике исключительно за счёт связей.

— Сейчас это не имеет значения, — помотал головой я. — Факт остаётся фактом. Предварительный диагноз абсолютно неверный. А другого у нас пока что нет. Время тоже в дефиците. Предлагаю ровно пять минут молча осмотреть пациента нашими «анализами». После этого обменяемся полученной информацией.

На этот раз Гаврилов спорить не стал, мой план его удовлетворил.

Я сразу заметил, что Евгений Кириллович устремил свой взгляд на туловище пациента. Видимо, изучал его грудную клетку и брюшную полость. Всё верно, воспалительный процесс может быть локализован и там.

Но интуиция мне подсказывает, что в первую очередь стоит обратить внимание на голову пациента. Бред, галлюцинации, лихорадка, судороги. Источник всех этих симптомов может находиться в головном мозге.

Мне тут же вспомнился разговор с Кириллом. Как я отчитывал его за то, что он пытался сам себе снизить температуру.

Точно! Мозг и вправду нужно проверить. Вдруг там что-то случилось с центром терморегуляции? К примеру, какая-нибудь опухоль в головной мозг проросла. Или вообще произошёл инсульт. Непонятно правда, какого чёрта тогда ему Дубков не назначил МРТ головного мозга.

Зато этот гений сделал ему КТ лёгких и брюшной полости. А почему бы и нет? Без показаний-то! Лишним ведь радиационное облучение не бывает, верно? Идиот.

Я устремил свой взгляд внутрь его черепа. И… Надобность в исследовании центра терморегуляции тут же отпала. Проблема не с определенной точкой, а со всем головным мозгом. Силы моего «анализа» не хватает, чтобы понять, что происходит на тканевом и клеточном уровне, но даже внешний вид центральной нервной системы мне не понравился.

Мозговые оболочки выглядят здоровыми, а вот сама кора и все нижележащие структуры страдают. Стоп… А уж не энцефалит ли это часом?

— Лекари, дорогие мои, господа… — стонал пациент. — Ну отпустите меня домой. Чего вы мучаете. Мне собак кормить надо. Помрут ведь без меня. Как пить дать — помрут!

Разговаривал он с закрытыми глазами. Каждый раз, когда пытался открыть их, вздрагивал и щурился.

А всё потому, что над ним висит лампа. Скорее всего, ему больно смотреть на свет. Фотофобия тоже является одним из признаков энцефалита — воспаления головного мозга.

— О каких собаках он постоянно твердит? — нахмурился Евгений Кириллович.

— В истории болезни отмечено, что он работает псарём.

— Ах, точно! — закивал Гаврилов, продолжая изучать органы пациента. — Наш император — большой любитель охоты. Поэтому и приказал разводить охотничьих собак. Эх, я бы сейчас и сам не отказался на охоту сходить…

— В другой раз об охоте помечтаем, — перебил его я. — Всё сходится, Евгений Кириллович. У пациента энцефалит. Как я и сказал, инфекционное заболевание.

— С чего вы это взяли? — не понял он.

— Высокая температура, сильная головная боль, судороги, спутанность сознания, фотофобия, бред. Мне продолжать список? — произнёс я.

— Проклятье… — он перевёл взгляд на головной мозг пациента. — У меня не получится осмотреть нервную систему. Даже если бы сил хватало, ничего хорошего из этого всё равно не вышло бы. Нужен человек, который умеет изучать нервную ткань. Придётся звать нейролекаря, чтобы подтвердить диагноз.

Хм, интересно. Получается, что лекари общего профиля могут осматривать все органы, но не способны углубиться в самые их недра. Теперь понятно, зачем здесь специалистов делят на общих и узких, как в моём мире.

Скорее всего, некоторые лекари рождаются с определённой предрасположенностью к лечению той или иной системы.

— А кто сегодня дежурит в неврологическом стационаре? — спросил я.

— Сергеев. Лучше вызвать его как можно скорее. Пока Алексей Георгиевич досюда дойдёт, уже спасать будет некого, — заключил Евгений Кириллович. — Булгаков, побудьте с пациентом. Я позвоню с дежурного телефона. Если вдруг возникнут ухудшения — сразу зовите.

Гаврилов ушёл, и мы остались с пациентом наедине. Я ещё раз глянул в историю болезни, чтобы прочесть имя псаря.

— Василий Фёдорович, как сейчас самочувствие? — обратился к пациенту я.

А в ответ — тишина.

Нехороший признак. То-то я заметил, что он перестал ворочаться и нести всякую чепуху.

— Василий Фёдорович, вы меня слышите? — повторил вопрос я и аккуратно приоткрыл его веки.

Чёрт меня раздери, а он ведь даже на свет реагировать перестал! Накаркал Гаврилов, всё-таки ему в самом деле стало хуже. Звать наставника — лишняя трата времени. Без нейролекаря он навряд ли сможет помочь. Лучше разберусь самостоятельно.

Ещё раз просканировал его организм и тут же нашёл, в чём проблема. Кровоток в головном мозге стал слишком скудным. Давление упало! Из-за этого и возникло осложнение. Так и до остановки сердца недалеко.

Я направил лекарскую магию на сосуды, вызвал их спазм, чтобы увеличить давление. Затем отдельно улучшил кровоток в надпочечниках. Именно там выделяются гормоны, отвечающие за борьбу с воспалительным процессом и регуляцию уровня давления. Нужно спровоцировать их выброс.

Потратив немало энергии, я всё же смог стабилизировать пациента. И как раз в этот момент в смотровую, шаркая ногами, вошёл нейролекарь Сергеев. Мой наставник последовал за ним.

— Доброго вам вечерочка, Павел Андреевич, — поприветствовал меня Сергеев. — Мне тут