Правила подводной охоты - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 23

— Зря ты не хочешь в салаги прописываться, — с набитым ртом обратился он ко мне. — По правилам каждый “дед” должен ударить тебя по заднице один раз. На базе все равно пропишут, но там “дедов” больше. Пару дней даже жрать стоя будешь.

— А если я вообще не хочу прописываться? — осторожно попробовал я вытянуть дополнительную информацию.

— Никто не заставит, — лениво ответил Чабан. — Но если не будешь салагой, то и “дедом” не станешь. Свои же потом заклюют.

Пас меня бы не заклевал, это точно, но я не был уверен насчет других одногодков, которые, подобно нам, могут оказаться на той же базе. Окажись там, к примеру, Влад, он бы соблюдал все законы, установленные “дедами”, потому что наверняка захотел бы стать “стариком”.

— А как на базе узнают, что меня здесь прописали? Куст так рассмеялся, что пролил из кружки вино.

— Ну ты даешь, салага! — помотал он головой. — У тебя же язык есть. Скажешь, что тебя прописали Куст, Краб и Чабан.

— И мне что, поверят?

— А как по-твоему? Ведь охотники не служат всю жизнь на одной базе, они время от времени переезжают, так что не дрейфь, есть способы узнать обо всех накопленных тобой грехах и бонусах.

— Точно, — с улыбкой добавил Краб. — У нас тут был салага по прозвищу Говнодав. Мыться не любил, падла, как его ни учили. Когда он переехал на другую базу, думал избавиться от позорной кликухи, но у него не вышло.

— Да ладно, — недоверчиво протянул я. — Неужели охотники все обо всех знают?

— Охотников не так много, как ты думаешь, — сказал Куст. — Слухи ходят вместе с письмами и людьми с базы на базу, так что на этот счет можешь не грузиться.

— Ну что, будешь жопу подставлять, а? — приподнялся на локте Чабан.

— Действительно, Куст, — нахмурился Краб, — что-то мы долго с ним разговариваем. Вина налили, а он ломается, словно целка.

— Остыньте, — остановил их Куст. — У салаги задница не распечатана, а вы напираете, как приливная волна. Дайте человеку подумать. Может, у него с арифметикой туго.

От такого напора у меня душа ушла в пятки.

— У тебя с арифметикой туго, да? — подлил масла в огонь Чабан.

— Нет, — я шумно сглотнул слюну.

— Ну так снимай штаны, да? Есть разница, три раза получить или пятнадцать?

Разница, конечно, была, но мне бы хотелось вообще избежать экзекуции. У меня даже мелькнула мысль вскочить и убежать, но бежать было некуда. Ну, от этих еще смыться можно, тут до амфибии рукой подать. А потом что?

Я уже готов был дать согласие, но смелости все же не хватало. Прошло минуты три, Краб достал из коробки батон хлеба, забрал у меня нож и открыл еще четыре банки паштета. Мне уже ничего не хотелось, после невеселых раздумий аппетит поубавился. Куст молчал, Чабан задумчиво ковырял в зубах травинкой. Краб сделал три бутерброда и протянул один мне.

— Спасибо, — помотал я головой.

— Слушай, Куст! — возмутился Краб. — Ты когда-нибудь видел такого борзого салагу? Прописываться он не хочет, продуктами брезгует! Мне что, выкидывать открытый паштет?

— Но я не просил его открывать! — теперь мне сделалось по-настоящему страшно.

— Ладно, салага, — Куст ласково похлопал меня по плечу. — Ты действительно, борзей, да знай меру. Кушай паштет, для тебя ведь открывали. Вина выпей, легче пойдет.

Я понял, что надо тянуть время. Придет Жаб и разгонит их, как щенков. Уж в его превосходстве я нисколько не сомневался.

— Открою-ка я еще пару баночек, — почесал в затылке Краб.

“Открывай, открывай, — мстительно подумал я. — Сам же и будешь давиться своим паштетом”.

У меня словно открылся второй желудок — бутерброд пошел значительно легче. Видимо, тренированный организм перешел в боевой режим. Правильно — это был настоящий бой, но не столько физический, сколько моральный.

— Вот барракуда! — вскрикнул Краб, отбросил не до конца открытую банку и присосался губами к пальцу на правой руке.

— Что такое? — недовольно глянул в его сторону Куст. — Банку открыть не можешь, чтоб не порезаться?

— Да иди ты! Сам вчера Пню ящик на ногу уронил!

— Тоже мне, сравнил бак с баллоном! Одно дело ножиком жесть всковырнуть, а другое — вшестером затянуть три ящика с гадостью в погрузочный люк.

— Плохому пловцу все время глубины не хватает, — съязвил Краб.

Я напрягся, прислушиваясь, — очень хорошо, что кружка с оставшимися глотками вина закрывала мое лицо. Слово “гадость” в подобном контексте ни о чем мне не говорило, но ясно было, что речь идет о содержимом ящиков, лежащих в отсеке “Ксении”. Какая-никакая, а это была зацепка.

“А ведь я победил! — мелькнуло у меня в голове. — „Деды“ ничего не добьются, а я уже получил то, что надо”.

Чабан уставился на меня цепким взглядом. На миг мне представилось, что это не взгляд, а два скрещенных глубинных ножа ударили меня в лоб.

— Почему такой веселый? — подозрительно спросил он.

— Радуюсь, что появилась возможность покушать всласть, — сказал я.

— Умный, да? Вы на него посмотрите!

— Ну и что такого смешного случилось? — покосился на меня Куст.

— Вот урод! — неожиданно вспылил Краб. — Он что, надо мной прикалывается?

— И не думал! — поспешил я ответить, чувствуя, как душа уходит в пятки.

Честно говоря, такого поворота событий я ожидал меньше всего. Никогда не думал, что легкая улыбка может вызвать такую бурю негодования. Краб наклонился ко мне и ухватил за ворот рубашки. От неожиданности я выронил бутерброд.

— Он еще продуктами швыряется! — заорал Краб.

— Отпусти его, Краб! — очень спокойно попросил Куст.

Я удивился хватке Краба — вроде обычные пальцы, а держали подобно стальным тискам.

— Отпусти, говорю! — с нажимом повторил Куст. Хватка ослабла, и я отшатнулся назад,