Виктор Лебедев - Летящий вдаль Страница 23

В довершение всего, прямо над нами раздается зловещий клекот: один из летунов уже догнал лодку и приноравливается напасть на беззащитных и неуклюжих двуногих в деревянной посудине. Рассмотреть мне его не удается, только неясная тень носится над нами, наворачивая круги. Встаю на колени в отчаянно раскачивающейся лодке, одной рукой вцепившись в борт, а второй поднимая обрез. Отлично понимаю, что на этот раз шансов уцелеть нет, но сдаваться без боя? Никогда!

И тут происходит новое чудо.

Все летящие в небе твари замертво падают в воду, а морские гады, в том числе и эта зубастая тварь по левому борту, вдруг всплывают кверху пузом!

Перед моим внутренним взором встает Миша с занесенным для удара камнем. Невероятно, но ему все-таки удалось довершить задуманное – фонарь маяка, призывающий призрачным светом тварей из глубин, навсегда перестал светить. Ужас, терроризирующий город, закончился. И цена этому – жизнь абсолютно чужого для Волгодонска парня.

Вокруг плавают, покачиваясь на волнах, тела разнообразных чудовищ, маленьких и больших. Видно так себе, но даже сейчас мне понятно, что ничего общего с прежней фауной они не имеют. Хотя я не Чучельник, чтобы рассматривать и классифицировать эту пакость. Главное, что все они безнадежно мертвы. Впрочем, это касается только монстров, вылезших из недр Саркела: сом продолжает исправно тянуть свою лямку. Спохватившись, я бросаю обрез, свешиваюсь с левого борта лодки и несколькими ударами топора перерубаю усы рыбины. На мгновение морда сома показывается из воды, он фыркает, словно оценивая обстановку, но все же решает не связываться с такой строптивой добычей и уплывает, напоследок взмахнув хвостом и обдав нас тучей колючих брызг.

Мы качаемся на волнах, и нас накрывает тишина: никто не кричит и не визжит, не хлопают крылья, только плещутся о борт волны. Пахнет цветущими водорослями, и этот запах почти перебивает запах смерти. А мы плывем неведомо куда, сопровождаемые эскортом из погибших чудовищ.

Данилов сидит на скамье, повесив голову. Я не уверен, что мой товарищ до конца осознал, что произошло. Лучше пока его оставить в покое. Озираюсь, пытаясь понять, где мы. Там, куда нас сносит, из темноты прорисовываются покосившиеся стрелы кранов, похожие на цапель. Так, значит, перед нами Волгодонский порт. Впрочем, у нас, по сути, нет выбора: с одним-единственным веслом – мы далеко не уплывем. Ну, здравствуй, старый город!

Глава 11

Старый город

В Волгодонском порту

Чтобы управиться с одним веслом, приходится изрядно повозиться. Недавние события временно отходят на второй план, пока я, злой, уставший и вымокший до нитки, пытаюсь догрести до ближайшего берега. Рассчитывать на помощь Данилова не приходится, пока он лишь обуза, лишний груз, и мобильности не добавляет. С другой стороны, прекрасно понимаю Ивана – потерять недавно обретенного сына тяжело, особенно в мире, где осталось так мало родных. В итоге я снова заставляю его вычерпывать воду из лодки – механическая работа хоть немного отвлекает.

Наконец, мы приближаемся к причалу, огибаем навечно застывшее рядом с ним судно с сохранившимся на борту названием «Мираж» – проеденное ржавчиной, накрененное и словно облокотившееся на причальную стенку, и буквально втыкаемся в каменистый берег. Я из последних сил вытягиваю лодку дальше – всегда нужно думать наперед, она может еще пригодиться – и валюсь на сырую землю неподалеку. Данилов тоже выбирается и приваливается к помятому железному столбу причала.

Вдали, у самой кромки воды, высятся какие-то непонятные и мрачные строения с выбитыми стеклами. Если мне не изменяет память, там должен быть отгрузочный причал, а за ним – элеватор, рыбокомбинат и еще какие-то цеха. Но это все потом. Сейчас позарез нужен отдых.

Шесть или семь неясных теней я замечаю еще на подходе к причалу. Ближе подходят лишь двое, остальные занимают позиции на случай, если придется вести бой. Хотя какой из меня сейчас боец! Для начала попробуем поговорить.

– Выходите, хватит там жаться в тени, – говорю я в темноту. – Шумите, как стадо слонов.

– А ты чё борзый такой? – доносится до меня голос с хрипотцой. – Или, может, в тебе лишнюю дырку проделать?

– Хотел бы, так проделал раньше, – возражаю я. – А если бы мне было надо, то был уже без головы, – с этими словами я демонстрирую собеседнику обрез и повторяю: – Давай, выходия. Не люблю разговаривать, когда не вижу, с кем.

Небольшое копошение в темноте, перешептывание. Видимо, совещаются. Затем, из-за каменной плиты выходят оба, второй чуть позади, стволы направлены на нас. С виду крепенькие мужики, держатся более-менее уверенно, хоть и не без некоторой нервозности. Хотя мир последние двадцать лет вообще не балует выживших излишним расслабоном. Ладно, посмотрим, что вы за птицы. Главное, не забывать, что где-то по периметру засели еще как минимум четверо, возможно с оптикой. По крайней мере, исходить стоит из этого, пока не докажем обратное.

Заметив на берегу лодку, хрипатый интересуется:

– Вы что же, шпионы?

– Ага, – отвечаю я. – Вот отдохнем немного, и сразу шпионить.

– Ты посмотри, остряк нашелся, – ворчит мужик. – Ничего, разберемся. Если шпионы – вздернем, и будете в назидание другим болтаться, чтобы неповадно было. Может, даже убивать не будем – живьем птички заклюют.

– Слушай, а вы со всеми гостями так радушны, или это только нам повезло? – изо всех сил демонстрирую крутость и уверенность в себе. Вроде как не мы к ним, а они к нам приперлись. Что делать, если ты в более уязвимом положении, слабость показывать нельзя. Побольше здоровой наглости, а там – будь что будет. Главное не перегнуть палку.

– Это смотря какие гости, – кривится товарищ хрипатого. – Что-то не припомню, чтобы вас кто-то приглашал…

– Погоди! – поднимает руку тот. – Меня сейчас больше другое интересует: что там случилось? – говоря это, он указывает на восток, где уже светлеет небо. – Мы из укрытия наблюдали, как внезапно погас маяк и разом пропали из поля зрения мутанты. Вы к тому месту всяко ближе были.

– Так это мы маяк и погасили, – как можно небрежнее говорю я. – А мутанты ваши все дохлые.

Собеседник смеется:

– Ну, ты трепло! Что, всех вдвоем порешили?

– Не верите – берите лодку, сами все увидите. Плавают кверху брюхом. Только поторопитесь, а то рыбки тоже кушать хотят.

Мужик брезгливо глядит на нашу старую посудину.

– Я вообще удивлен, как это еще плавать может, – говорит он. – Лады, вставайте, хлопчики, пойдем к нашему начальнику. Расскажете все в подробностях, он и решит, что с вами делать.

Я толкаю Данилова в бок:

– Слышь, Вань! Вот тут добрые люди обещают проводить нас в тепленькое местечко. Пойдем, что ли?

Разумеется, мужики забирают у нас все оружие. Продолжая изображать мальчиша-крутыша, благодарю их за заботу. Дескать, налегке идти куда приятнее. Увы, мои остроты остаются незамеченными. Зато шестым чувством я ощущаю, как в спину жадно смотрят дула затаившихся стрелков. Главное, без резких движений, посмотрим, как будет развиваться ситуация.

По скрипучей лесенке, в которой не хватает ступеней, мы забираемся на чудом сохранившийся причал. Подошвы ботинок гремят по жестяным листам, местами пол проржавел настолько, что в металле зияют дыры.

– Не провалитесь по глупости, – бурчит один из сопровождающих.

С причала мы ступаем на влажную землю, проходим по дорожке и оказываемся окруженными приземистыми зданиями. Справа за решетчатыми воротами с изображенным на них якорем проглядывают гниющие краны, один из них рухнул, смяв с десяток товарных вагонов, навечно застывших в порту при разгрузке. Остальные еще продолжают стоять, но опасно накренившись, и грохнуться могут в любой момент. Вдоль путей тянутся какие-то бараки с провалившимися крышами и без окон, ржавые остовы брошенных катеров. Прямо перед нами – бывший жилой трехэтажный дом, от крыши и до основания расчерченный глубокими трещинами и взирающий на нас печальными глазницами окон. Чуть дальше – одинокие качели с чудом сохранившимся сиденьем на цепях. Слева – то ли бывший клуб, то ли кафе с полустершейся вычурной вывеской «Алые паруса», возле него застыли каркасы легковых автомобилей.

Мы идем дальше, мимо серого поблекшего забора, столбов с обвисшими оборванными проводами, мимо кривой нитки железной дороги с деформировавшимися рельсами, мимо низких покосившихся строений – бывших хозяйственных бараков. Везде царят запустение, разруха. А перед глазами уже вырастает огромный исполин-элеватор. Он похож на мощную крепость. Спереди расположены две башни: одна поменьше, к ее стене примыкает хлипкая железная лестница, ведущая к самой крыше, вторая – высокая, с окнами наверху, затянутыми какой-то пленкой. Из окон торчат стволы пулеметов, на крыше обеих башен я замечаю снайперов. Теперь понятны мотивы Степаненко – такие вершины замучаешься брать штурмом, да и людей не хватит, не говоря о времени: любая осада грозит растянуться на неопределенный срок. А вот бомбардировка сверху, это ощутимый удар под дых, после которого непросто оправиться. Как ни крути, а элеватор – стратегически важный объект.