Ловчие - Никита Юрьевич Калинин Страница 18

Дети кубарем скатились с горы, визжа и улюлюкая. Как ни пытался я, а разглядеть среди них Иго не получалось. Она бегала так же, как и другие дети. Тоже кричала и смеялась. Неслась наверх, чтобы опять скатиться, и спотыкалась, как и они, ныряя горячим лицом белый снег. Была в такой же шапке по самые глаза и заиндевелом шарфе во всё лицо. Иго, выродок, ничем не отличалась от обычных человеческих детей…

– Сегодня она ляже спать, – дед оторвался от своей отдушины в синей изоленте. – И мне страшно, Котя.

– Почему?

– А как будто всё это уже было. Понимае? – он посмотрел куда-то сквозь меня. – Не так даже сказал… Как будто в прошлый раз всё так и было! Я боюсь её взросления, малец. Пока она маленькая, я шапку ей надел да по попе дал – чтоб не снимала. Поди, дай ей по попе, когда она вырастет. Другие дети легко её забывае. Каждый раз, когда она ложиться спать, друзья её забывае, и это хорошо, Котенька. Она просыпается на три-четыре года старше, и снова знакомится, но уже со старшими братьями-сёстрами тех, с кем с горки недавно каталася. Потом будут ещё старше дети. После и не дети вовсе. А потом… Я не хочу потерять Иго, как потерял свою…

Он пожевал недосказанное и сплюнул. Черты лица погрубели, морщины стали почти чёрными, старчески нависшие веки мелко задрожали. Сосны вдруг ожили и испуганно зашептались, где-то у реки раздался громкий треск старой, отжившей своё ветлы. Китайский смартфон в морщинистых руках деда только и успел жалобно пискнуть – хрустнул и потух.

– Ну вот… Котя, там, в Азии-то, може, купишь старику новый? – вымученно улыбнулся дед, и я кивнул. – Вот и ладненько. Пока Иго играе, мы о деле поговорим, чаю попьём. Тебе понравился чай? Сам собирал. Ещё когда мог.

Мне предстояло изучать окружающую действительность заново. Это всегда сложнее, чем просто познавать мир, ведь нужно выкорчевать старые убеждения и наложить на кровоточащие раны сознания пластыри новой истины, которые оно порой наотрез отказывается принимать. Всё это совершенно точно не была никакая не компьютерная симуляция, реальность наша была вполне реальной. И слова деда тому служили отличным подтверждением.

– Начнём? – едва мы оказались в тепле и уселись за стол, спросил я.

– Ты на меня особо-то не надейся, малец, – смачно, на всю гостиную, отхлебнул чаю дед. – Я старый. Я забываю многое. Да и не забывал бы – время не моё уже.

– Хочешь сказать, что в твоё время не было никаких «рангов» и «ступеней»?

– Не-а, – мотнул белой головой дед. – На то Игра и Извечная, малец, что она изменчива. Она велась, когда люди камнями ещё бросались. Велась, когда в дело пошёл порох. Ядрёная мощь у людей, – он потряс треснувшим смартфоном, как проповедник Библией, – появилась, а она никуда не делась. Она всё переживе, малец. Меня. Тебя. Таланты и шкалы всякие в твоём храме – не предел. Скоро и храма-то, наверное, не буде никакого в головах ловчих!

– А что будет вместо него?

– Не знаю. Точно знаю одно: никуда не денется только кромешное истребление друг дружки…

Как-то холодно стало от этих слов деда, но я не унимался:

– А кто её ведёт-то? Кто за всем стоит? Кому нужно уничтожение одной культуры другими?

Он посмотрел на меня, как на дитя неразумное. Мол, ну говорил же: не надейся особо. Я терпеливо выдохнул. Так вот запросто принять новые элементы действительности не получалось: мозг протестовал, брыкался.

– Я своё отвоевал уже. Систему одолеть попытался. Её, как видишь, не поломать. Може, ты?..

– Може и я… – не зло передразнил я, и мы ещё долго молча наслаждались удивительно вкусным настоем трав, который дед упорно именовал «чаем».

Лихо дремало всегда. Оцепенение – вот то слово, которое приходит на ум при виде этой сущности. Никогда бы не подумал, что в славянской мифологии может быть настолько жуткое чудище. С другой стороны, кто её знает, славянскую-то мифологию?.. Похождения разудалого греческого полубога по телевизору да стилизованная под Египет фантастика – это да, подобного добра ещё в детстве хватало.

Лихо тоже было первой ступени. Класс обычный, по природе – дух мщения. Но если у нхакала столбец роста был заполнен на треть, то у одноглазого он пустовал. Ничего, это ненадолго.

Экран под его постаментом утверждал, что с талантом первой ступени у лиха мне даже повезло. Потому как не всякий мог оказаться у него в отмеченных, как у нхакала. Это должен быть человек, по своей воле совершивший убийство, иначе лихо и глазом не моргнёт. А лысый совершил не простое убийство, а тройное. Ведь если вдуматься, он и меня убил тем вечером…

Лысый перешёл к лиху «по наследству», и дед предупредил, что с этим могут быть некоторые проблемы. Мол, не делается так вообще-то. Лихо само должно бы видеть человека, которого ей в отмеченные вносят, но иногда, особенно когда за дело берётся патриарх, работает и так.

Суть отрицательной стороны лиха заключалась в том, что во время стычки с отмеченным, помимо придания неимоверной силы и ловкости против него, оно напрочь отключит у меня инстинкт самосохранения. За лысым я в прямом смысле в огонь пойду. Что ж, не так уж и плохо. Наверное…

Мой храм постоянно менялся. И дело было даже не в том, что «небо» теперь сияло, будто живое. Постаментов стало два. И, как глумление над реальностью, в половину дальней стены красовалась надпись: «ранг ловчего второй». Дед доходчиво объяснил, что с этого момента я могу использовать таланты двух сущностей одновременно. Для чего, правда, следовало ещё изловить ту самую вторую сущность.

– Что-то буде меняться постоянно, Котенька. Храм ещё долго буде надстраиваться. Род-то наш почти сгинул, вот и… вот. Привыкнешь.

Голос его звучал прямо в храме. Я понимал, что просто-напросто слышу деда, что он сейчас за одним столом со мной, дует горьковатый настой, смешно вытянув губы. Но когда слышишь его тут, рядом с оцепеневшим одноглазым монстром, унять мелкую дрожь получается с трудом, отчего я поспешил покинуть храм, открыв глаза.

– И что мне теперь делать?

– Ничегошеньки. Тут как повернётся: може, сама сущность к тебе приде, може ловить придётся. Всякое бывае. Но вот что скажу. Охота – самое увлекательное в нашем деле. Потому как тут ум надо иметь. Знать много. Думать. А думать не все хотят. И ещё одно. Не затягивай с охотой.