Стальные боги - Замиль Ахтар Страница 18

и железа, позаимствованном из сокровищницы дожа Диконди. «Морской клинок» чуть покачивался на волнах прилива, убаюкивая меня. Я спихнул со стола связку карт и водрузил туда ноги. Редкий день – стать свидетелем конца эпохи, конца императора Ираклиуса. Одни звали его героем, другие ненавидели. Я налил в кружку лимонный сок с медом и отхлебнул. Теперь, когда император скончался, сок казался вкуснее. Этот напыщенный идиот не присвоит больше славу моих побед. Но вкус портило понимание, что сын, скорее всего, будет еще хуже.

Дверь со скрипом открылась. Появился Джауз, мой главный механик, по его бровям стекал пот.

– Дело сделано, Великий магистр. Флот готов выступить к Тесному проливу.

Я поднялся с кресла, в восторге от этих слов.

– Я давал тебе две недели, ты управился за десять дней. За тобой будет право первого выбора из шахской сокровищницы.

– Благодарю тебя, Великий магистр. – Он просиял так, что кончики усов коснулись ушей. – Может, я бы лучше выбрал кого-нибудь из гарема? Говорят, там собраны кошечки со всех концов света.

Сама мысль о дворце, полном рабынь, с которыми распутный шах совокуплялся, когда пожелает, была мне противна.

– Они все рабыни. Я освобожу каждого, кто примет веру в Архангела… Все прочие будут осуждены. Никто из нас их не возьмет.

Джауз разгладил ухоженные усы.

– А не будет более милостиво позволить мне позаботиться о тех, кто не примет твою веру?

– Я действую не из милосердия, а ради справедливости. – Я хлопнул по жирной мухе, гудящей в комнате. На «Морском клинке» их полно. Не попал. – Но ты, Джауз, неверующий и заслужил награду. Я позволю тебе выбрать одну женщину. Но тебе придется на ней жениться. Мы в империи не берем рабов.

– К сожалению, я вряд ли буду хорошим мужем.

– Почему это?

– Я уже женат на тебе.

Его живот заколыхался от смеха. Я тоже улыбнулся.

Наступило время проверять флот, готовить людей, убедиться, что у нас хватит припасов для захвата Костани. Но сначала я должен был увидеть Ашеру.

Я взял фонарь. Всю ночь я трудился над планами, поэтому фитиль торчал над воском. Я обрезал его, а потом зажег с помощью кремня и стали.

Ашера по своей воле осталась в корабельном трюме и уже не притворялась, что ест блюда, которые я ей посылал. Ведра с водой для умывания и питья оставались полными. Она хотя бы спит?

С тех пор как я усилил железом корпус корабля, дневной свет не проникал в глубь трюма. Что же она делала там, в темноте, помимо молитв своему богу?

Мерцающий свет фонаря осветил ее, сидевшую в углу, шепчущую молитвы на плавно льющемся языке, звучавшем как парамейский – язык религии Лат, на котором в основном изъясняются в Аланье. А еще на нем говорят моряки с Эджаза. Но неважно, о чем она молится: у фальшивых богов ответа не получить.

– Михей Железный, – сказала она. – Ты готов?

– Я готов уничтожить твою страну и забрать нашу святую землю обратно, – усмехнулся я, не боясь колдуньи, которая до сих пор показывала единственное умение – перемещать железный шар по полу. Я поднес фонарь прямо к ее лицу. – Знаешь, половина моих людей говорит, что тебя надо сжечь заживо, а другая – что утопить.

Не дрогнув и не моргнув, она оттолкнула фонарь.

– А что говоришь ты?

– Говорю, что ты слишком интересна для всего этого.

– Ты уже влюбился в меня?

Она не улыбнулась при этих словах.

Но я не сумел сдержать смех.

– Может, и влюблюсь, если ты когда-нибудь улыбнешься.

– А чему улыбаться?

– Всему! Ветру, морю, кричащим чайкам, кряканью уток – это все сад Архангела. Разве можно им не восхищаться? Разве он не делает нас счастливыми?

– Если все это делает вас счастливыми, для чего тебе Костани?

Может, ей и нравилось это темное место, но мне – нет. Темноту любят Падшие ангелы. Они упиваются темной водой из темных источников. Эта женщина, омытая тьмой, призывала их шепот.

– Ты бледна, как мышь-альбинос. – Я махнул ей, чтобы следовала за мной. – Тебе нужно немного солнца.

Мы поднялись на палубу. Отсюда можно было наслаждаться видом залитых солнцем холмов или армады, выстроившейся у береговой линии. Мои пятьдесят тысяч воинов трудились, погружая припасы. С помощью тросов на корабли поднимали деревянные ящики, наполненные едой, пушечными ядрами и порохом. Самые сильные люди таскали на спинах бочки с водой.

Когда мы с Ашерой прошли мимо, кучка моряков-эджазцев начала перешептываться. Когда мы нашли ее в титановых копях Эджаза, они говорили, что она маг. Ее лицо было «юным и сияющим, подобно полной луне, и бесстрастным – как у всех магов», так они мне сказали. А крестесцы, мои товарищи, говорили иначе: «Пожирательница тьмы. Неверная. Проклятая».

Но соленый воздух очищал меня от подобных мыслей. Кричали чайки, и ветер трепал волосы.

Ашера все еще была в сером рубище и желтом шарфе, в которых мы ее захватили. Я уже заказал портному платья для нее и надеялся, что в них она будет выглядеть лучше. Я приблизился к ней, и мы стояли на носу, глядя на восток, где лежали три царства неверных латиан. Сирмом, Аланьей и Кашаном правили двоюродные братья, потомки Селука Разрушителя. Я хотел покарать их семью за то, что они сделали с моей.

Ашера спросила: «Для чего тебе Костани?»

То был мост между континентами Юна и Лидия и врата на восток. Город не покорялся никому триста лет, с той поры как завоеватель Утай с помощью Падших ангелов перенес свои корабли через горы, чтобы избежать семи морских стен, из-за которых невозможно пересечь Тесный пролив. Вот почему большинство завоевателей осаждали Костани с суши… Только лучше ли это?

Осада – испытание для души. Мы шесть лун стояли вокруг железных стен Пендурума, и я лишился там половины людей. Никогда не забуду обледенелые мертвые тела: на их лицах навсегда застыло страдание. И тысячи тех, кого пришлось сжигать в яме, потому что черви поразили их чрева; и то, как разлетались руки и ноги людей от каждого пушечного удара. День и ночь мы дышали серой и дымом, были рады рыбной пасте на куске черствого, как камень, хлеба.

В ночь, когда бомба Орво разрушила железные стены, луна стала багровой. Наша вера учит, что затмения несут чудеса, и Орво принес нам чудо. Его саперы прорыли туннель под стеной, зажигательная смесь взорвалась так, что фундамент рухнул, металл расплавился и день обратился в ночь. Но подобное чудо не сработает для Костани. Ее стены углубляются в землю, как айсберг,