Газлайтер. Том 33 - Григорий Володин Страница 17

— Выходите, — говорю, срывая замки и распахивая створки клетки.

Но никто не сдвигается с места. Сидят, жуют какие-то листья, дёргающиеся и явно живые, и лениво косятся в мою сторону. Наверно, это кикса. У них сейчас всё внимание приковано к траве.

— Мне повторить? — поигрываю пси-гранатой.

Один молодой, почти модельной внешности, только белокожий и вместо рук у него массивные тупые крабовые клешни, — медленно поднимает взгляд:

— А если угонщики спросят, как мы выбрались?

— Смело гоните всех собак на меня, — отвечаю с широкой ухмылкой. — Хотя я сам к ним скоро наведаюсь и расскажу.

Он, помявшись, протягивает мне в своей крабовой клешне пару одержимых листков киксы — они шевелятся, изгибаясь.

— Возьми киксу. Пожуй, расслабься. Ты злой и гневный, смертный. Надо быть добрее.

— Ну это мне решать, — хмыкаю, игнорируя «подарки». — Кстати, вас тут чем кормят?

— Ну… — он мнётся, — нас кормят одержимыми кусками мяса из того ящика, — кивает в угол. Там стоит небольшой контейнер на цепи, он дёргается и трясётся, внутри кто-то или что-то рвётся наружу. — Приходится есть живьём.

— А как другие Демоны питаются?

— Ну по-разному. Есть кто конечно, мясо сначала пропитывают некротикой, если есть подходящий Демон, а потом артефактом снимают заражение перед тем, как съесть. Главное — успеть, пока еда не стала одержимой окончательно.

Кто-то из отброшек, голос у него неуверенный, спрашивает:

— Можно нам остаться в клетке?..

— Как хотите, — пожимаю плечами.

Одним движением когтей отрубаю трос, соединяющий клетку с грубзом, и спрашиваю у крабо-парня:

— Где сидит остальная банда угонщиков?

— В большой башне, — отвечает он.

— Ага… — киваю. — Оранж, ну что, забирайся на зверя.

— Я думал, ты меня с собой взял, потому что не уверен в своих силах, — ворчит он, бросая взгляд на лужи, оставшиеся от убитых Демонов. — А ты меня тащишь просто для компании, что ли?..

* * *

Парк близ усадьбы Дома Лунокрылых, Сторожевой город

Габриэлла сидела на самом краю фонтана, машинально проводя ладонью по чёрным щупальцам Спрута, который лениво вытянул их из её тени. Блондинка не смотрела на них, касаясь скорее по привычке, чем осознанно, — все её мысли были заняты другим.

Она думала о племяннице. Девочка была больна, и вина за это лежала на ней самой. Габриэлла понимала: если Данила узнает обо всём сам, без подготовки, это станет для неё ударом — болезненным и унизительным, оставляющим горький осадок надолго.

Лекарство можно было достать только в Чертовщине. Этого никто не знал, но она была уверена в этой информации. И, пока Данила ещё не вернулся, у неё оставалось немного времени. Чертовщина занимала колоссальные территории, и вероятность встретить его там случайно была ничтожна. Всё складывалось так, что сейчас у неё появился шанс сделать всё самой. И она не собиралась его упускать.

Не позволяя себе долго размышлять и колебаться, Габриэлла одним плавным движением поднялась, золотые крылья распахнулись, и леди, сделав широкий взмах, взмыла в воздух. Воздух подхватил её и понёс вперёд. Она легко преодолела высоту крепостной стены и оказалась по ту сторону, даже не замедлившись возле дозорных точек. Разведчики, конечно, заметили её, и она ясно понимала, что уже через несколько минут кто-то донесёт обо всём лорду Димирелю. Но ей было абсолютно всё равно — с отцом она позже поговорит.

Впереди замаячил смутный рой движущихся теней. Вскоре они превратились в стаю крылатых тварей — уродливых, с изуродованными крыльями, оскаленными мордами и яростным блеском в глазах. Демоны летели прямо на блондинку, рыча и издавая резкие, раздражающие звуки. Но Габриэлла даже не подумала сбавить скорость.

Из теней её крыльев, ложащихся на облака тёмными пятнами, с резким рывком вырвались длинные, гибкие щупальца Спрута. Отростки обвили ближайших тварей, с силой сжали их и тут же разорвали на части. Разорванные тела разлетелись в клочья, которые, беспомощно закружившись в потоках ветра, быстро исчезли внизу, растворяясь в туманной глубине.

В другое время Габриэлла, скорее всего, не решилась бы отправляться в Чертовщину одна. Эта зона была слишком опасной, полной тварей, ловушек и странных аномалий, где любой шаг мог стать последним. Но теперь у неё был трофей Данилы — смертоносный спутник и защитник. А со Спрутиком блондинке было совсем не страшно.

Глава 5

Херувимская резиденция Организации (временная штаб-квартира Вещих-Филиновых), Сторожевой город

Лакомка со Светой принимают маму Иру и Степана. Ира устраивается в гостиной после того, как вернулась из инкубатория, или, как всё чаще называли Вещие-Филиновы, детской, где она только что навещала младенцев. На лице её всё ещё светится мягкая, тёплая улыбка. Радостная она размышляет вслух о внуках:

— Какой же тихой лапочкой родился Славик. И сразу видно — он будет не такой шельмец, как наш Олежек. Уж явно вырастет добрым, спокойным мальчиком, тихим и рассудительным.

Степан, усевшийся рядом в кресле, отрывается от чашки чая и задумчиво замечает:

— Только глаза у парня уж слишком проницательные для мелкого. Такое ощущение, будто он прямо в душу заглядывает, всё насквозь видит, — матёрый царский охотник передёрнул плечами.

Светка, которая устроилась чуть поодаль, удивлённо вскидывает брови и переспрашивает:

— Что, правда? Степан Тимофеевич, ты серьёзно?

Ира тут же одёргивает мужа, махнув рукой и бросив на него укоризненный взгляд:

— Не говори глупости, Стёпа. Что ты придумываешь тут! Это всего лишь ребёнок.

Лакомка, не удержавшись от лёгкой улыбки, поправляет складки платья на диване и мягко добавляет:

— Да Славик просто прирождённый телепат-Провидец, папа Степан. Даня ведь говорил, что наш малыш всё время старается заглянуть в будущее. Вот и строит всем такие серьёзные глазки.

Степан качает головой, не унимаясь:

— Будущее, значит, разглядывает?

— Пытается, — спокойно уточняет Лакомка.

— Моё тоже?

— Всех, кого видит.

Степан прищуривается, снова откидывается в кресле и бормочет уже тише, словно самому себе:

— Такое ощущение, будто у него и в самом деле получилось. Ну и парни у Данилы… надо признать, непростые, под стать отцу.

— А почему этот мужчина плавает в фонтане? — Ирина, округлив глаза, с изумлением восклицает, указывая рукой в распахнутое настежь от жары окно.

Лакомка лишь тяжело вздыхает и поясняет с оттенком усталого равнодушия:

— Это