КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9) - Ольга Войлошникова Страница 14

Петя. — Некоторые господа внезапно осознали размах неосвоенных сибирских просторов и разнообразие ресурсов, которые здесь буквально на земле валяются — только руку протяни. Из столиц-то им всё казалось, что здесь кроме медвежьих берлог и взять нечего, а немного поосмотревшись, они уже и засуетились. Достоверно знаю о нескольких наклёвывающихся торгово-промышленных союзах и полагаю, что сие только начало.

— Мне кажется, — усмехнулся Иван, — что в вопросе отрезвления некоторых голов значительную роль сыграл наш дорогой Душнила.

Хаген только бровью на это шевельнул. Хотя в обществе, случалось, отжигал. Вот буквально позавчера очередные свежеприбывшие европейские гости охали, как боялись они Сибири, а тут вовсе и не так страшно… — а Хаген возьми да достань из кармана книжечку и говорит:

— Удивительно, господа, что вы не даёте себе труда ознакомиться хотя бы с собственными классиками. Извольте послушать, что писал Антон Павлович об Иркутске более тридцати лет назад, — с невозмутимым видом раскрыл томик на закладке и зачитал: — «Иркутск превосходный город. Совсем интеллигентный. Театр, музей, городской сад с музыкой, хорошие гостиницы. Нет уродливых заборов, нелепых вывесок и пустырей с надписями о том, что нельзя останавливаться. Совсем Европа»*, — а на корке крупно обозначено: «А. П. Чехов. Дневниковые заметки».

*Из реальных записок Чехова.

Это выступление произвело изрядное впечатление на публику, и более в тот вечер никто не рискнул заводить разговоров о медведях и сибирской глуши (что, впрочем, не отменило подобных тем вовсе).

— Да и потом, — продолжил тему полусвета Иван, — не все ведь уедут. Многие интересные для этих дамочек мишени проживают в городе постоянно.

— Хоть генерал-губернатора возьми, — согласился я, — совсем не бедный дворянин, хоть и не титулованный. Или купец Второв — вот где деньги!

— Да я вам не про них толкую! — засмеялся Иван. — Я про нас! Дома́в Иркутске строим? Строим. Значит, основательно обживаемся. В столице чтобы к княжескому телу — да к примеру, твоему, Серго — пробиться, надо локтями ещё штук пятьдесят таких же дамочек растолкать. А тут конкуренция куда как пониже. Местные театры хороши, но эти-то едут со столичным пафосом. Есть шанс проскочить в дамки.

— А что сразу к моему? — хмуро воспринял вырисовывающуюся перспективу Серго.

— Да к какому угодно! К Петиному. К моему. А наипаче — к Коршуновскому!

— Это почему «наипаче»? — с неудовольствием спросил я.

— Да потому что посчитают: титул присвоен недавно, из казаков, в столицах не живал — не избалован! Значицца, клюнуть должен сто процентов.

— Обрыбятся, — буркнул я.

— Да понятно, что обрыбятся! — радостно согласился Иван. — Но попытаются, и, скорее всего, неоднократно. В субботу на премьеру идём? Вот там и состоится первый натиск. Приезжает труппа Санкт-Петербургского малого театра, второй состав. Там поёт и немножко танцует восходящая звезда, Эли́ния Больте́. Говорят, очаровывает залы, чисто древняя сирена*. Так что готовьтесь, господа. Бить будут по площадям.

*Естественно, не та, которая мощный тревожный звуковой сигнал, а существо из древней мифологии, заманивающее моряков своим пением.

— И чему ты радуешься-то, не пойму я?

— Радуюсь развлечению, друг мой! Это будет забавно.

Забавно ему!.. Впрочем, у меня есть Айко, которая любое магическое очарование способна свести к нулю.

Ладно. Посмотрим, что там за Линия в пальте…

* * *

Лучшие, по мнению устроителей, места в нашем Иркутском театре располагались по бокам зрительного зала — два ряда лож друг над другом, справа и слева. Они располагались так близко к сцене, что наполовину даже наползали за её края.

Я, честно говоря, больше по центру люблю сидеть, в партере или даже на балконе, но нынче наши дамы были в пышных платьях, так что вопрос с партером даже не рассматривался. Ложа, только ложа! Там можно рассесться сводобно, подолы свои нарядные разложить. К тому ж, владетельная княгиня Гуриели с нами, какие тут могут быть варианты?

Иван, не скупясь, заказал все четыре ложи, на правах великого князя подвинув всех остальных желающих. Зато матушка моя с батей и сестрицы с мужьями тоже смотрели представление из лож — напротив нас, справа от сцены. Сдаётся мне, что с таким подчёркнутым демонстрированием особ к себе приближённых Иван скоро прослывёт чудаком и оригиналом. Да и Бог с ним.

Мы сидели в левых ложах — Иван и Петя с жёнами и тёщей на первом «этаже», Серго с Дашей с ними же, а я, Хаген и Миша Дашков (тоже, понятное дело, с жёнами) — на втором. Я с некоторой досадой размышлял о том, что этот широкий Соколовский жест сразу даст залётным актрисулькам понимание, на кого обращать особое внимание. С другой стороны — да и хрен бы с ними. У нас вон какой собственный розарий, одна дама краше другой, а моя, понятное дело — лучше всех. Но червячок раздражения не умолкал.

И я ведь оказался прав!

08. НА ЛЮДЕЙ ПОСМОТРЕТЬ…

ВОТ ВАМ И ТЕАТР

Это был не спектакль в привычном понимании, а какой-то набор фрагментов, отдельных песен, танцев и сценок. Всё это перемежалось объявлениями, напомнившими мне наши с Соколом давнишние посиделки в новосибирском театре варьете. Казалось, что от расточаемых конферансье определений скоро мёд начнёт со сцены капать — «потрясающая», «великолепная», «несравненная», «восхитительная» — выступающие расхваливались одна больше другой, только имена у них были не настолько пошлые, как в варьете. Не Коко, скажем, а Клеопатра. Ну и другие всякие, режущие русское ухо — Габриэлла, Ариадна, Джозефина, Дафна… Выступления, однако, держались в рамках приличий до тех пор… до тех пор, пока в самом конце первого отделения не вышла та упомянутая Иваном Элиния Больте.

Это была нарочито белокурая девушка с очень ярко нарисованными губами и декольте на самой грани допустимого. По залу пошёл шепоток и нервный шелест вееров.

Элиния улыбнулась, демонстрируя отличные зубы, и влажно заморгала ресницами:

— Дамы и господа! — говорила она со странным акцентом, заставлявшим заподозрить, что сей акцент ей-таки не родной, а привит ради сценического амплуа. — Я хочу исполнить эту песню во славу героев Дальневосточной кампании! — тут она повела белоснежной (натурально, словно мраморной — вестимо, набелённой) рукой в сторону наших левых лож и принялась исполнять какую-то картавую песню на неизвестном мне языке, дыша так, что декольте могло и не справиться со своей основной несущей функцией.

Я лениво размышлял: если эти весьма приличных размеров титьки всё же вывалятся