Газлайтер. Том 33 - Григорий Володин Страница 14

Лакомка со вздохом пояснила:

— Кузен, ты правда считаешь, что гвардейцы из Солнечного Дома могли бы принести свой план нападения именно в то заведение, куда вы пришли, просто так, по случайному стечению обстоятельств?

Слова попали в цель. Лицо Бера заметно побледнело, будто его только что облили ледяной водой. В глазах появляется осознание.

— Рогогор бодни меня в задницу! А нахрена оранжевокрылые это сделали⁈

— Кто же знает? — пожимает Лакомка плечами. — Может, чтобы мелиндо, разгромив первую засаду, потерял бдительность и угодил во вторую. А может, у них были ещё какие-то цели. Думаю, мелиндо лучше нас понимает подоплёку всей этой истории.

Бер резко выдохнул и почти выкрикнул:

— Так это что же выходит⁈ Я своими руками завёл Даню прямо в ловушку⁈ Да Зела же меня живьём сожрёт, даже без соли!

Света усмехнулась:

— Ой и чего переживать? Ты один только не понял что это двойная ловушка. Даня разберётся.

Бер резко отмахивается:

— Я-то вовсе не о Дане переживаю, а о себе! Он-то, само собой, выкрутится, как всегда. А вот мне, когда Зела узнает, что я, как последний осёл, купился на их западню, достанется по полной программе!

Весёлый смех буквально распирал бывшую Соколову, и она, едва отдышавшись, выдала с искренним злорадством:

— А! Ну, в таком случае, и правда, считай, что ты покойник.

Лакомка, посмотрев на кузена с лёгкой жалостью, решила всё же чуть смягчить удар:

— Не будь к себе так уж строг. Между прочим, мелиндо специально попросил Булграмма пойти с тобой в тот ресторан. И, к слову, не только вас двоих. Даня разослал и других гвардейцев, и Рвачей по разным заведениям по всему городу, на всякий случай. Мало ли, вдруг Солнечный Дом решит воспользоваться моментом и устроить провокацию. Или, как в итоге и вышло, попытаться втянуть мелиндо в свои интриги.

Бер, хлопнув ладонью по колену, возмущённо вскинулся:

— А рогатый уволень, значит, знал, да⁈ Вот почему этот здоровяк повёл меня мужские разговоры вести, когда сам тот ещё подкаблучник! И почему, чёрт возьми, мне-то никто об этом не сказал⁈

Лакомка только пожала плечами, будто всё это было само собой разумеющимся:

— Так даже лучше получилось. Ты вёл свою роль совершенно искренне, без малейшего притворства. Это сработало куда сильнее, чем если бы ты знал всё с самого начала.

Бер обреченно вздыхает:

— Всё равно мне от Зелы прилетит. И, чую, прилетит крепко.

* * *

Сижу с закрытыми глазами, не спеша выравниваю дыхание, в лёгкой медитации. Пока даже не стараюсь двигаться. Рано еще. Рядом, на водительском месте нашей кареты, Оранж беснуется, будто в клетке, и с каждой секундой злится всё сильнее. Он дёргается, рычит, кричит, пытается вырваться, но выбраться у могучего, но не очень умного лорда не получится. Нас уже засыпает песком, и не простым, а каким-то мерзким, живым на ощупь, высасывающим энергию. Сквозь снесенное лобовое стекло он льется плотным, вязким потоком, как будто сверху кто-то вывалил целую баржу. Салон уже почти доверху забит этим зернистым гадством, оно просачивается везде — под одежду, в берцы, за воротник.

Откуда-то сверху, через слой песка и перекрытый обзор, доносятся глухие голоса. Двое Демонов перекрикиваются друг с другом, и судя по интонации — астралососы довольны собой, как коты, поймавшие жирную мышь.

Усилив слух, я слушаю выродков, а засыпанный по шею Оранж же тем временем пытается сформировать стихийный доспех, пробиться магией огня, рычит от злости, срывает голос. Всё без толку. Этот песок вытянул из него порядочно энергии. Магия на нём вязнет, словно в болоте, и никакие техники не проходят.

Сверху, с ленивым довольством, раздаётся:

— Ням-ням! Перышки! Один с перышками!

— Ага, желто-красные!

«Оранжевый цвет называется, дебил», — мысленно вздыхаю.

Демоны, судя по звуку, устроились сбоку от кареты за пределами нашего обзора, возможно, на выступе или за каким-то укрытием. Нас они видят прекрасно, а вот мы их — нет. Разговаривают они при этом относительно громко.

— Это он! Это он! — орёт первый астралосос, перекрывая шум песка. — Песчинки хорошо прилепились⁈

— Да, держат крепко, — отзывается второй. — Даже Грандмастер не вырвется. Даже багровый жополизатрон!

Первый тут же, с каким-то почти детским восторгом:

— Это тот самый Филинов! Он Миража завалил, Многоглазика прибил, Бехему прикончил! Песчинки точно держат?

— Облепили, — довольно сообщает второй. — Я прям чувствую, как они сосут энергию, ммм… сладенькую.

— Арбуз нормально сидит у меня на макушке? — добавляет первый.

— Нормально… Но, может, прикончим их и Астрал с ними? — предлагает второй, и в голосе у него тревога.

— Нет, — резко отсекает первый, и по тону ясно — спорить бесполезно. — Песчинки ведь хорошо прилепились? Убивать не будем. Боженька Гора хочет его живым. Я сейчас ему покажусь, лично высосу всё до капли. Хочу, чтоб он шевелиться не мог, чтоб энергия ушла насухо. Ссыпь ещё!

— Так песка уже море, — ворчит второй. — Он облеплен им с ног до шеи. Эти песчинки удержат хоть самого гигантского будрогробаза.

Я чуть сдвигаю уголки губ в усмешке, всё ещё не открывая глаз. Ну-ну… удержат они меня. Я хоть и не гигантский будрогробаз, но с выводами они явно спешат.

Оранж рядом гремит, пытаясь поднять руки или крылья из тонны песка, но ему удается только лишь вывернуть вправо шею:

— Гребаные демоны! Филинов! Проснись! Нас сейчас сожрут, бескрылый ты сукин сын!

— Зачем орать? — морщусь я. Слух-то усиленный Даром физика, а этот орет чуть ли не в лицо, еще и слюнями брызгается. Пипец мне попутчик достался.

Лобового стекла у кареты совсем нет — его вынесло напрочь в момент столкновения, ещё в ту секунду, когда нас подбросило и мы улетели с обрыва. Песок лился именно из зияющего пролома.

— Филинов, ты ведь знал, что это капкан? Да, Филинов? Ты что-то про дорогу говорил…

— Разумеется. Камней на этом участке земли не было. Ни одного камушка. Земляной слой был искусственный.

— А чего не сказал-то?

— Так я говорил же, что дороги нет, — удивленно поясняю Оранжу, и у того отвисает нижняя челюсть.

Поток песка уже пару минут как иссяк, в проёме лобового вырастают два Демона. Вперед выдвинулся желтый астралосос с нелепо приплюснутой башкой, на которой сверху качается мутировавший живой арбуз с оскалом.

— Филинов, тебя не