Из стали и соломы - Эрика Айви Роджерс Страница 13

Ему не хотелось думать о том, чем еще он был обязан ее отцу.

– Что же касается твоего наказания, – добавил Люк, – это моя обязанность.

Пальцы Грандье потянулись к кинжалу, спрятанному в ботинке, но Люк активировал механизм в левом наруче и прицелился из миниатюрного арбалета лейтенанту промеж налитых кровью глаз. В эту игру они играли с тех пор, как Люк вступил в ряды гвардии. Она походила на соревнование между рекрутом и его наставником: чьи рефлексы окажутся быстрее? Но в последнее время их разговоры все меньше походили на игру и все больше напоминали череду угроз.

Люк презрительно изогнул губы, прекрасно зная, что это одновременно охладит пыл лейтенанта и разозлит его. Голос капитана напоминал неприступную крепостную стену:

– Если вы еще раз убьете человека в моем присутствии, лейтенант, то несчастный случай, который я подстрою для вас, заставит вас пожалеть, что вас не утопили, не четвертовали и не сожгли заживо.

Люк отвернулся от Грандье и направился обратно к зданию постоялого двора. Он проигнорировал направленные на него взгляды солдат, попросил лекаря очистить и перевязать раны на спине Грандье, а затем поднялся в свою комнату.

Огонь в камине окутывал мягким сиянием скудную, но уютную обстановку: в комнате имелись только кровать, туалетный столик и пара стульев. Снаружи грянул гром, с неба хлынул плотный поток воды, и Люк открыл окна, чтобы позволить прохладному тяжелому воздуху очистить мысли. Стул, стоявший рядом с камином, манил его к себе, но сперва Люк, как обычно, должен был позаботиться о своих клинках.

Люк глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и принялся доставать свои кинжалы из ножен и смазывать их маслом. Затем он снял перевязь и большой охотничий нож. Потом настала очередь ремня, на котором висели его знаменитые ножи: они были выкованы так, чтобы, когда он сжимал их в кулаке, клинки выступали между его костяшек, словно когти. В каждом из его ботинок было спрятано по тонкому иглоподобному стилету. В наручах на его предплечьях таились метательные ножи. Ему стоило потренироваться в их использовании, но дождь за окном, кажется, не собирался стихать, а Люк сомневался, что владелица постоялого двора обрадуется дырам в стене.

Маленький арбалет он снимать не стал, но арбалетный болт сам по себе служил еще одним клинком. Люк мог метнуть его через комнату или использовать в ближнем бою. Закончив с оружием, Люк расстегнул ряд скрытых крючков сбоку алого кожаного мундира и снял его. Аккуратно повесил его в изножье кровати, навис над тазом с водой, стоявшим на прикроватном столике, и стянул белую нижнюю рубашку с мокрого от пота тела. Прохладная вода, которой он омыл лицо и грудь, бальзамом легла на кожу, измученную изнуряющей жарой прошедшего дня.

Капли стекали по подбородку Люка, пока он скреб свои руки. Только когда кожа стала красной и чувствительной, сидя в одиночестве в каком-то сельском постоялом дворе, вокруг которого на много миль раскинулись необитаемые леса, Люк де Монтень перестал пытаться сдержать дрожь в руках.

Смерть Уильяма Сэнда была бессмысленной и глупой. Напряжение в столице возросло с тех пор, как капитана Петраса задержали: он пытался сбежать из города, вместо того чтобы отдать сердце своего Стража. Когда весть о смерти Сэнда достигнет других семей членов Ордена, они начнут сопротивляться еще отчаянней. Если бы у них имелось достаточно людей, Люк бы начал переживать о том, что они могут поднять восстание. Но, к счастью, кардинал заботилась о том, чтобы ряды гвардии постоянно пополнялись. Точнее, она поручила Люку этим заниматься. Так что численное преимущество на их стороне.

Люк опустился на стул и уставился на огонь. Усталость после недели, проведенной в седле, сковывала его до самых костей, но, когда он провел руками по лицу, каждый нерв в его теле напрягся. От него все еще пахло апельсинами – так пахла эта безрассудная, храбрая девушка.

Что-то внутри него всколыхнулось при воспоминании о том, как лошадь Шарлотты Сэнд едва не затоптала его на той дороге. Когда их взгляды пересеклись, он не спрятался за стеной самоконтроля. Тогда он подумал, что причиной тому стало удивление от встречи после долгих лет разлуки. Но правда заключалась в том, что через легкую улыбку девушки ему навстречу бросилась вся ее душа. В отличие от остального мира, Шарлотта Сэнд не пыталась скрыться от него. И Люк ответил ей взаимностью.

Ему удалось увидеть другую грань ее характера, когда она бросила вызов Грандье. Несмотря на ее дерзкую манеру общения, гордо поднятый подбородок поведал Люку больше, чем он мог бы узнать о ней за год знакомства. То же самое можно было сказать и о слезах, которые, как он догадывался, совсем не делали ее слабой.

Он все еще чувствовал прикосновение горячих капель, сбегающих вниз по коже запястья у него под рукавом.

Люк закрыл лицо руками и вдохнул аромат апельсинов, позволяя ему заглушить угрызения совести. Умение видеть истинную суть людей было частью его природы. Это необходимо для выживания. Тогда почему встреча с Шарлоттой Сэнд выбила его из колеи?

Люк сжал пальцами тонкий шнурок, висевший у него не шее, и уставился на маленькие деревянные фигурки Безмолвных Богов. Мать олицетворяла собой невинность и процветание, а Отец – защиту. Боги спасли Люка от чудовищ, повелевавших тьмой, и он был благодарен им за это. Он заслуживал смерти, когда кардинал нашла его в подворотне измазанным чужой кровью, но вместо этого его возвысили – кардинал позволила ему быть рядом, пока она управляла Ниво до совершеннолетия принца.

Когда-то Орден Стражей сражался с тьмой, и в детстве Люк тянулся к ним именно по этой причине. Но с тех пор многое изменилось. Королевству требовалась сила, которой Старый Бог и Орден больше не обладали.

Воспоминание о смерти Уильяма Сэнда вновь пронеслось в его сознании.

Люк сделает что угодно – как делал много раз прежде – во имя Безмолвных Богов. Ему лишь хотелось, чтобы они хоть раз обратились к нему и объяснили, отчего его работа больше не казалась ему столь праведной, как прежде. Люк прижал кулаки ко лбу и прошептал в темноту ночи:

– Ответьте мне.

Люк был их клинком. Но, как и аромат апельсинов на коже девчонки Сэнд, запах крови въелся в его руки и не исчезал, как бы он ни старался его смыть.

5. Шарлотта

Во второй раз за этот день Шарлотта и ее бабушка стояли в церемониальных одеждах по обе стороны от трупа. Из гостиной поместья Сэнд убрали всю мебель, а с кухни принесли длинный стол, который установили посреди комнаты под незажженной люстрой. На нем неподвижно лежало тело Уильяма, его кожа казалась восковой в дрожащем свете пламени, ревущего в огромном камине. Свечи из пчелиного воска, которые зажгли, чтобы гости не спотыкались друг об друга, наполняли воздух медовым ароматом.

Марта больше часа потратила на то, чтобы подготовить Уильяма к бдению. Она умыла и одела его, несколько минут посидела наедине с телом, затем открыла двери гостиной для Шарлотты и ее бабушки и поднялась в свою комнату. У Шарлотты перехватило дыхание, когда от громкого воя Марты содрогнулся потолок.

Она прикусила дрожащую губу. Голова все еще болела от удара Грандье. Шарлотта несколько минут пролежала без сознания, ее скула опухла. К утру нальется синяк, а глаз определенно заплывет. Горечь свербела в животе Шарлотты, во рту пересохло.

Кардинал хорошо обучила Монтеня. Даже перед лицом ярости Шарлотты он не потерял самообладания. О Грандье сказать того же было нельзя, и Шарлотте не составило труда представить, как этот мужчина пристает к девушке и убивает мальчика в проулке за таверной.

Шарлотта сжала руки в кулаки и в сотый раз прокляла себя за то, что была недостаточно сильной, чтобы закончить то, что начала.

– Впустите их, – сказала бабушка, и ее голос вырвал Шарлотту из воспоминаний обратно в настоящее.

Слуга открыл поместье для посетителей.

Весть об убийстве Уильяма стремительно разнеслась по округе, как свежепролитая кровь. Жители близлежащих деревень