Стратегия одиночки. Книга 9 - Александр Зайцев Страница 11

Задержавшись у Арены, немного послушал другие разговоры. В целом они повторяли всё, услышанное ранее. Затем расспросил свободного распорядителя — увы, тот тоже ничего внятного сказать не смог. Уже собрался уходить с площади перед Ареной, как услышал, как та же группа молодых людей начала отбивать ритм одной из песен. Стоило начать — к ним сразу присоединились ещё несколько человек. В отбиваемом ритме я без труда узнал адаптированную под всеобщий язык композицию:

— Бум, бум, так! — отбивала знакомый до боли ритм молодёжь. — Бум, бум, так! Я вас раскачаю! Бум, бум, так! Я вас раскачаю!

На удивление, но адаптация «We will rock you» на всеобщий не потеряла энергетики. Я даже поймал себя на том, что тихо напеваю припев, только, разумеется, по-английски.

Эту исполнительницу явно стоило найти. Потому как талант у неё, судя по реакции толпы, определённо был. И перевод, пусть и слышанный лишь в уличной перепевке, звучал достойно.

В Прошлом Цикле я знал нескольких землян-бардов. Большинство — мужчины. Из женщин помнил Лэизель, чью смерть приписали Раху, и толпа его в итоге за это растерзала. Но та, насколько помнил, так упивалась собственной красотой, что ни за что не стала бы скрывать лицо. И кроме того, она перепевала песни поп-музыкантов, а не рок. Так что нынешняя загадочная исполнительница, скорее всего, из тех, кто в прошлом Цикле погиб слишком рано, чтобы реализовать свой талант.

Барды… На поле боя даже жрецы Ишида и Элаи не всегда дают такой эффект, как песни, в которые вложены талант и магия. Если в этом Цикле появился одарённый бард из числа землян, ему стоит помочь освоиться. Знаю я этих творческих личностей: могут придумать песню, способную покорить сердца миллионов, но при этом шнурки себе завязать нормально не в состоянии.

Увидев одного из старших распорядителей, идущего к Арене, перехватил того на полпути и, вложив в его ладонь небольшую взятку, попытался выяснить подробности. Увы, даже получив щедрое подношение, он не сказал почти ничего ценного. По словам старшего распорядителя, таинственный бард упорно скрывал личность, и, учитывая, кто выступал покровителем исполнительницы, даже хозяева Арены не стали задавать лишних вопросов.

Зато удалось всё же выяснить имя покровителя барда. Им оказался Маврейн, Хозяин Весов Дохода, один из богатейших людей Дейтрана и, возможно, всего Айна. Более тридцати лет он входит в Совет Торговой Лиги, самой могущественной торговой организации мира, которая во многом может достойно конкурировать с Великими Цехами.

Даже с памятью будущего я не знал, как подобраться к этому человеку, пока сам не достигну Мифрила. Так что найти выход на талантливую землянку через её покровителя у меня не получится — как минимум до начала Вторжения.

Также получилось узнать прозвище таинственной исполнительницы — Весенний Шторм. Имя мне не знакомое, что ещё сильнее укрепило мысль: эта девушка — одна из тех, кто в прошлом Цикле погиб слишком рано, не успев раскрыться.

Заплатив распорядителю ещё немного, добился от него обещания, что если состоится второй концерт этой исполнительницы, он пришлёт мне записку по указанному адресу.

Настолько увлёкся размышлениями о таинственной исполнительнице, что не заметил, как оказался у Перевёрнутой Башни. На площади, окружавшей её, царила привычная деловая суета. В отличие от Солнечного Города, здесь не было никакой пропускной системы — каждый желающий мог подойти и прикоснуться к сиянию Башни, начав спуск по Этажам.

Немного постоял на краю площади, прислушиваясь к себе и привыкая к тому ментальному давлению, которое оказывала Башня. Затем резко развернулся и зашагал прочь. Мне было совершенно очевидно: пока ещё рано. Прежде чем начинать спуск, следовало подготовиться. Потренироваться. Освоить до приемлемого для Сапфирового ранга уровня весь свой пока что скромный магический арсенал.

Затем прошёл по центральной площади, невольно задержав взгляд на величественном Храме, посвящённом Дебту — богу торговли, контрактов и весов. Это здание не стремилось поражать пафосом, как храм Антареса в Солнечном Городе, и не ослепляло позолотой, как святилище Сино в Фейсте. Но в его монументальности чувствовалась такая внутренняя сила, такая архитектурная собранность, что не остановиться и не взглянуть было невозможно.

Храм стоял на широкой платформе, вымощенной серым и белым камнем, с мраморной лестницей, ведущей к тройным бронзовым вратам. На них были выгравированы весы, пергамент и сжатая ладонь — символ сделки. Само здание, облицованное светлым известняком, сочетало строгость форм с мощным архитектурным ритмом. Гладкие колонны — не дорические и не коринфские, а нечто среднее, с резьбой в виде торговых печатей и виноградных лоз — поддерживали массивный карниз, украшенный мозаиками, изображающими сцены из жизни древнейших купцов Айна.

Крыша храма состояла из множества правильных полусферических куполов, инкрустированных чёрным обсидианом и позолотой. Их тяжёлая симметрия отдалённо напоминала Ай-Софию, но без декоративной избыточности — здесь царила мощь и основательность. А портик с фронтоном, поддерживаемый статуями мудрых старцев в длинных мантиях, отсылал к афинскому Эрехтейону. Только вместо богов войны и победы здесь были увековечены торговцы. Они держали в руках книги счета, контракты, а в их чертах застыла не гордыня, но расчёт, уверенность и деловая сдержанность.

Внутри, как я помнил, Храм был ещё строже. Минимум золота, никаких вычурных инкрустаций, только полированное дерево, камень и тишина. Место не для молитв — для соглашений. Здесь заключали сделки, давали клятвы на исполнение контрактов, выстраивали планы, которые могли изменить экономику всего Айна.

Огромное — по меркам других городов Айна — пятиэтажное здание муниципалитета, расположенное на той же площади, терялось на фоне Храма, словно пескарь в тени щуки. Сложенное из тёплого светло-серого камня, со строгими арками, увенчанными гербами торговых домов, оно, безусловно, внушало уважение, но только до тех пор, пока взгляд не скользил к Храму Дебта. На его фоне даже столь крупное здание начинало казаться всего лишь надстроенным павильоном — функциональным, нужным, но лишённым подлинной силы. Пожалуй, из всех построек Дейтрана только Арена могла тягаться с Храмом в вопросах величия, и то — исключительно в размере.

В центре площади, как и полагалось по местной архитектурной традиции, возвышался фонтан — не просто украшение, но ещё и символ. Его скульптурная группа изображала огромные, выше человеческого роста, весы. Чаши были склонены и не равны. Под весами стояли два торговца: один — прижимисто улыбающийся, потирающий ладони в предвкушении прибыли; другой — с исказившимся лицом, вцепившийся в голову, как будто только что осознал, что проиграл не просто сделку, а целую жизнь. Камень, из которого они были высечены, по цвету отличался: