Шарлатан V - Квинтус Номен Страница 9

— Ну да, в деревне. В которой высотки как бы не лучше, чем в Москве стоят.

— Да не в высотках дело…

— Да знаю я. Но тогда… когда со своими вопросами к нему разберешься, зайди и со мной поделись. Сколько, ты говоришь, у нас времени спокойного осталось?

Товарищ Судоплатов в мой институт приехал как раз к восьмому марта, правда, за пару дней предупредив о своем визите — ну, чтобы я никуда не уехал. И приехал он задавать мне разные вопросы, касающиеся отправляемых ему «заметок» относительно отдельных товарищей, которых я как раз «товарищами» совсем не считал. И у него вопросы возникли исключительно по части используемой мною терминологии, а совсем не по «фактуре»: как раз «фактура» оказалась для него более чем полезной. И, насколько я успел заметить, уже десятка два «деятелей советской экономической науки» отправились развивать советскую экономику в места, где требовалась грубая физическая сила и устойчивость к суровым климатическим условиям, а насчет парочки таких «творцов» я даже спрашивать у него постеснялся. Не то, чтобы постеснялся, мне о них Ю Ю «по секрету» сообщила, причем под тем соусом сообщила, что я — по ее мнению — пока что «серьезно не дорабатываю». Но в любом случае мне под каждую «фактуру» нужно было подложить и «математически выверенное обоснование» — а на подготовку таких времени уходило все же немало, так что лично я радовался и тому, что хоть этих (наиболее «для страны вредных в данный момент») смог сплавить в МГБ для проведения «профилактических бесед».

Что же до терминологии, то на вопросы Судоплатова я, вероятно, смог бы ответить еще лет десять назад, но тогда меня никто не спрашивал, да и нуждочки особой распространяться я тогда не видел: Иосиф Виссарионович во-первых «на интуиции» действовал в основном в правильном направлении, а во-вторых, именно он как раз и начал «терминологию» потихоньку исправлять. Причем Сталин начал ее «исправлять» сразу для всей страны, поясняя всем людям у нас, что есть правильно, а что — прикрываемая «марксизмо-ленинизмом» откровенная идеологическая диверсия. В моей «прошлой жизни» он успел основы такого подхода дать народу в работе «Экономические проблемы социализма», в этой жизни он свои теоретические выводы еще в нескольких статьях изложил — так что у тех, кто Сталину по крайней мере верил, основы смены терминологии уже были заложены и мне оставалось лишь немного их «уточнить». А так как в то, что системный анализ позволяет разделить практически в любой действующей системе факторы значимые и незначимые, народ (стоящий, в общем-то, у руководства страны) успел поверить, то мне все проделать оказалось совсем просто. И проще всего это было сделать в отношении Судоплатова: он уже лично убедился в том, что такие факторы я вычленять точно умею.

Тут, правда, была одна серьезная засада: нынешняя господствующая идеология базировалась на информации крайне неполной, а зачастую вообще фальсифицированной. То есть не то, чтобы людям откровенную лажу в уши лили, а просто сообщали далеко не все, что было реально для них важно — а «неполная правда» всегда представляет собой откровенную ложь. Простой пример: в так называемом «Полном собрании сочинений Ленина (пятое издание)» содержалось чуть меньше половины его сочинений, а вот больше половины его «трудов» были вообще засекречены на уровне «государственных секретов высшей категории». И их и коммунистические власти секретили, и потом уже самые что ни на есть капиталистические — потому что рассекречивание этой информации могло очень сильно изменить отношение народа к власти.

Был, правда, очень короткий период, когда появилась возможность «припасть к источнику мудрости» — это примерно первые полгода-год «перестройки». У меня тогда одноклассник, удачно присосавшийся к источнику «бешеных денег эпохи дикого капитализма», к «источнику» припал, изрядно отстегивая от своих доходов сотрудникам института марксизма-ленинизма в целях получения материалов, «разоблачающих звериное лицо советского строя и лично Владимира Ильича». После чего впал в прострацию, а через некоторое время покинул этот бренный мир. Говорили, что не поделил ранее захваченный водочный заводик — там ведь «конкуренция» была более чем жесткая, но у меня было иное мнение. Потому иное, что не всем, но очень многим оттуда почерпнутым он успел со мной поделиться.

Но я же не собирался рассказывать Павлу Анатольевичу, что его икона (то есть Дзержинский) лично подписал с японцами «концессионный договор», по которому японцы могли качать на Сахалине советскую нефть пятьдесят лет в любых объемах, не выплачивая СССР вообще ни копейки, а все их предприятия получали статус «экстерриториальных» и там даже советские законы не работали. И о том, что «железный Феликс» всерьез планировал физическое устранение товарища Сталина, тоже ему знать вроде как рановато. Потом — да, но потом, когда все прочие проблемы решены будут…

То есть после того, как я смогу ему объяснить, почему, зачем и что собирались сделать с нашей страной Ильич и его последыши, после того, как он сам захочет в этом разобраться, сам — именно сам — изучит ныне «совершенно секретные» документы (благо, у него-то право доступа к ним было), и сам поймет, из какой глубокой жопы вытащил страну Иосиф Виссарионович. А затем разберется и с тем, кто, как и почему сейчас старается снова в эту задницу стану затолкать — и как этого все же избежать. Но тут опять вопрос усложнялся тем, что Сталин просто не успел «свою терминологию» широко внедрить в сознание трудового народа, а сам он просто вынужден был опираться на терминологию марксизма. И в первую очередь на «классовую теорию» — но вот о классовой теории я был готов Судоплатову все очень просто объяснить. А так как у меня все же до его визита пара дней оставалась, я занялся делами более, что ли, приземленными. И сугубо рабочими (мне Зинаида Михайловна своих задачек поднапихала воз и маленькую тележку), и уже делами семейными.

Причем последние я считал не менее важными, чем «рабочие»: в конце-то концов люди вообще на свете живут для того, чтобы их дети жили лучше родителей и лучше их дела развивали. А вот насчет «лучше» у меня дома уже некоторые проблемы появились, причем не с Васькой: у Лиды с учебой серьезные такие трудности возникли. Она сессию все же сдала,