Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Юлия Викторовна Меллер Страница 9

Довольная собою и своими гениальными планами по развитию Руси, Евдокия потянулась и только сейчас обратила внимание, что как-то уж больно тихо. Обычно даже сквозь закрытую дверь доносятся крики, топот, посторонний шум, а тут только муха в окошко бьётся. И переписчик ни разу не побеспокоил ее, хотя должен был просить добавить чернил. Неужто сбежал жаловаться?

Боярышня подошла к двери, потянула ее на себя, но та не шелохнулась. Застыв в недоумении, она ещё раз дёрнула ее на себя и проверила засов. Он ни краешком не зацепился и не должен был мешать. Тогда девушка навалилась на ручку и попробовала приподнять дверь, думая, что та отчего-то перекосилась, но и это не помогло. Других идей пока не было, и боярышня позвала на помощь:

— Эй, кто там? Дверь заклинило, нужна помощь, — неуверенно крикнула она — и сразу же поняла, что надо громче.

Однако орать было неловко. Слухи о том, что ей не хватило сил открыть дверь, дадут повод для насмешек, и она попыталась решить проблему сама. Взяла лист бумаги и протолкнула его в щель, потом стала обводить им дверь, ища, где проблема. На уровне массивной ручки оказалась втиснута в проём тоненькая дощечка и она мешала открытию.

Евдокия вернулась к столу, чтобы поискать то, что ей помогло бы протолкнуть дощечку, но задумалась о том, чего ради её заперли? Замерев возле стола, она взяла в руки нож для бумаги и посмотрела на дверь.

Она откроет её — и что дальше? Переписчика в проходной горнице точно нет, иначе бы он не дал ничего пихать в щель, а может, именно он устроил пакость. Но Евдокия не того уровня боярышня, с которой можно так шутить и надеяться сохранить работу.

Дуня тяжко вздохнула и взяв в руки нож, решительно двинулась к двери, чтобы открыть её и одновременно обдумывая свой ответ на подобный демарш. Её отвлекло еле уловимое шипение… точнее, чужой вздох, и она даже подскочила, выставив нож вперёд, прежде чем сообразила, что слышит шум вдуваемого воздуха!

Евдокия прислушалась. Обводя взглядом горницу, она уставилась на вентиляционную решёточку. Именно оттуда шёл звук, похожий на работу мехов. Если бы не установившаяся тишина, то она не обратила бы на это внимания. Жирная противно жужжащая муха у окна свалилась на подоконник и затихла. В следующий миг Евдокия схватила платок и одним махом облив его водой из кувшина, закрыла себе лицо.

Резко повернулась к двери, намереваясь пробиться, но сделав шаг, застыла и, не успев ничего толком обдумать, подскочила к окну и открыла его.

Доступ к свежему воздуху помог справиться с охватившим волнением, и Евдокия наконец-то сообразила, что её не травят, а хотят усыпить. Она пригляделась к вентиляции.

Звук нагнетаемого воздуха не прекращался. Никакого дыма не было. А судя по еле уловимому фруктовому запаху, ей в кабинет закачивали эфир*. Катерина рассказывала о нём, упоминая труды арабского лекаря, но сама не умела его получать.

Евдокия окинула взглядом площадь, на которую выходило ее окно. Народу было немного, но если она попросит о помощи, то её услышат. Однако, услышат и те, кто из соседнего помещения сумел использовать вентиляционную шахту и при помощи мехов закачивал эфир. Она бросила взгляд на решеточку. Вроде бы все стихло, а может, шум снаружи мешает ей услышать.

Дуне стало смешно, что такой продуманный план по её похищению сорвался из-за того, что она лично заплатила плотнику, чтобы тот тайком сделал ей открывающиеся окна. Кроме неё, ни у кого в царицыных палатах нет такого.

Впрочем, никто кроме неё, не догадался бы, что в помещение закачивают газ и в любом случае не подумал бы о доступе свежего воздуха. И тот огромный сундук, что она видела, когда поднималась к себе, теперь получил объяснение.

Никому он тут был не нужен! Все служащие женки при Марии Борисовне пытались обустроить выделенные им горницы для работы по примеру Дуни, современно и практично, а сундук могли использовать только в качестве шкафа. Но не здесь же переделывать дверцы и устанавливать полки! Так что можно было считать установленным фактом, что спящую боярышню намеревались положить в сундук и вынести из палат. А потом… наверняка есть придумка для дальнейших действий, потому как стражи у ворот обязательно заглянули бы в сундук.

Евдокия почувствовала кружение головы и насколько могла свесилась из окна. Тяжелый, негнущийся сарафан ей очень мешал. Она могла бы выбраться наружу, потому что под окном была плоская крыша одноэтажной пристройки, но не в сарафане.

А дальше боярышня начала действовать. Она метнулась к двери и опустила засов, чтобы снаружи запросто не проникли в её кабинет. Потом выбралась из сарафана, оставив его стоять на полу, настолько плотным он был, протиснулась в окно и прикрыла его за собой.

Дуня пошла на этот шаг не из-за страха надышаться эфиром, а чтобы поймать злоумышленников, и ей всё же необходима была помощь со стороны. Она не стала снимать богато расшитые нарукавники и со стороны нижнюю рубашку можно было принять за языческую рубаху. Подниматься во весь рост на крыше пристройки она не стала.

Кусая губы, пригнувшись добралась до края и легла, высматривая себе толкового помощника. Знакомых не было. Понимая, что время уходит, она сняла бусы и приготовилась кинуть их в ближайшего воя, чтобы обратить на себя его внимание, но на площадь въехала кавалькада с царевичем во главе. Он, не торопясь двигался ко дворцу с дружками и воями. Обрадованная Евдокия размахнулась и запустила бусы в полет. Они пролетели всего ничего и упали далеко в стороне. Боярышня приподнялась, чтобы вовремя помахать рукой, но никто не увидел даже краем глаза летящего предмета и украшение лишь запылилось.

Ругая на чём свет стоит сопровождающих царевича воев, Дуня увидела вдали деда, пересекающего площадь. Тихо подозвать его не было никакой возможности. Пока она провожала деда тоскливым взглядом, её бусы поднял один из проходящих мимо служилых.

Он с любопытством повертел их в руках, оглянулся в поисках владелицы знатного украшения, и тут Евдокия махнула ему рукой. Мужчина уловил движение, поднял голову и замер, не веря своим глазам. Она вновь махнула ему рукой,