Дар в наследство - Алекс Войтенко Страница 9

Теоретически, существует норма, которую должен собрать студент за день. Вначале, по приезду, она была равно пятидесяти килограммам, чуть позже, когда поле уже основательно ободрали, норму снизили до двадцати пяти. Хлопок же поспевает неравномерно, вот и получается, что одно и тоже поле можно обдирать в течении месяца, а то и двух. Комбайны повторно запускать смысла нет, а вот студенческая рабсила, вполне с этим справляется. Причем в этом словосочетании, означает именно раба, а не работника. Почему? Да все просто.

Тебе выдают норму, которую ты обязан сдать за день. Даже пятьдесят килограмм по две копейки, это всего лишь рубль. А чтобы их собрать уже с ободранного поля, приходится находиться на нем буквой "Г" с раннего утра, до позднего вечера. При этом бабай-приемщик, мало того, что делает пересортицу, так еще и дает огромную скидку до пятидесяти процентов на мусор. А попытаешься, что-то доказывать, сделаешь только хуже для всех.

Теоретически, кормить тебя должны бесплатно, фактически, на это уходит весь твой дневной заработок. Мало того, если у тебя есть опыт, и ты собираешь двойную норму, а твой сосед не выполняет и половины, сбор раскидывается на всю бригаду. И все равно ты никаких денег не увидишь. В редких случаях, колхоз может наградить отдельных личностей, ценными подарками. Иногда это - наручные часы, реже - радиоприёмник, а чаще всего – почетная грамота. Деньги? Какие деньги? Если какие-то деньги и появляются в ведомости, тебя тут же приглашают в комитет комсомола, и вдруг оказывается, что ты добровольно перечислил заработанное, а если будешь спорить, то и часть своей стипендии в фонд поддержки Луиса Корвалана, Анжелы Дэвис, или Иннесы Арманд. Как умерла? В 1920 году? И что теперь ты выступаешь против Советской власти, и не желаешь увековечить ее дела памятником?

Поэтому проще молчать и не спорить. В конце концов ты ведь пришел сюда зарабатывать профессию, а не деньги! Вот и получай, за чем пришел. Тем более, что стипендию, все-таки платят.

Глава 4

4

Поселили нас, как я уже говорил, на полевом стане. Представьте себе два длинных барака из саманного кирпича, оштукатуренных той же глиной, и побеленных известью. По верху брошены под небольшим уклоном лаги и постелен шифер. Внутри имеется печь, сложенная из все того же самана, и при необходимости ее топят гузапаей. Гузапая это – стебли хлопчатника, оставшиеся с прошлого года. Хлопок считается масличной культурой, и потому стебли разжигаются довольно легко, горят бурно, и жарко. По большому счету, печи не особенно и востребованы, сентябрь и октябрь конечно не лето, но и сейчас температура порой доходит до тридцати градусов жары. Ночью конечно прохладней, до и горы рядом, поэтому печи и поставлены, но понадобятся они ближе к концу октября.

Внутри бараков обычные деревянные нары в два этажа. На каждое место, выдают стандартный ватный матрац, такую же полушку, и байковое одеяло. Простыни и наволочки, меняют раз в неделю в банный день. Баня, находится в поселке, куда нас и отвозят на помывку. Точнее отвозят половину всего личного состава в субботу, а вторую в воскресенье. Возят обычно на грузовике, потому что другого транспорта в колхозе нет. Ну не считая личных автомобилей. Учитывая то, что асфальт здесь имеется только в самом поселке, а окрестные дороги все без твердого покрытия, то возвращаешься из бани, как бы не грязнее, чем перед поездкой туда. И единственное что спасает от полного зарастания грязью, так это небольшое озерцо, в ста мерах от полевого стана на север, или ручей в двухстах метрах на запад. Правда в том же ручье, особо не накупаешься, потому что он берет свое начало в горах, что поднимаются в каком-то десятке километров на восток, и вода в нем холодна как лед. Но вкусная до невозможности.

Озеро, в отличии от ручья довольно теплое, правда воду нельзя назвать идеально чистой, по цвету она напоминает какао с молоком, этакая светло-коричневая субстанция. Ради интереса, как-то набрал стакан воды, и оставил на всю ночь, к утру, вся муть осела, и внизу, примерно на четверть стакана образовался такой коричневатый осадок. При этом сама вода посветлела далеко не полностью. Но возвращаясь после целого дня работы в поле, даже такое озеро, способствует тому, чтобы быстрее прийти в себя. Вдобавок ко всему, здесь совершенно нет женщин. В техникуме имеется единственный факультет, где готовят бухгалтеров и диспетчеров, и там учатся, только девочки. На всех остальных одни мальчишки, поэтому стесняться нам особенно некого. Даже в качестве штатного повара, выступает местный бабай.

Потому возвращаясь с поля, первым делом, подхватываешь мыло, мочалку, и отправляешься к озеру. Выкупавшись, подхватываешь свою одежду, и бежишь к ручью. Там по-быстрому ополоснувшись, смываешь с себя всю глину, подхваченную в поле и озере, а после занимаешься стиркой, и в одних трусах, возвращаешься в казарму. Там одевшись, во что-то свежее выходишь во двор и садишься за стол. Ужинаешь, и после этого до двадцати трех часов, делай что хочешь.

Правда особых занятий тоже нет. У руководителя имеется пара мячей, кто желает идет играть в футбол или волейбол, кто-то устраивает шахматно-шашечные баталии, или забивает козла в домино. Карты запрещены. Хотя, кое-кто играет и в них, правда уходя или к озеру, или к ручью. Да и чаще всего режутся в дурачка. Электричество хоть и проведено, но, по словам руководителя, из-за высокой нагрузки напряжение слабое, да и сигнал телевизора тоже плохой. Радио еще как-то, что-то ловит, но и то, очень немногое. Местные радиостанции транслируют в основном национальные мелодии, а Маяк, принимается с большими помехами. И хотя до Ташкента тут, всего около двухсот километров, поймать хоть что-то, просто нереально. Я хоть и взял с собою, магнитолу, но взятые в дорогу пяток кассет, уже надоели до смерти, о радио я уже говорил. Одним словом, скука здесь неимоверная.

Поэтому, пацаны, все-таки нашли выход из создавшегося положения. Примерно в трех километрах от поселка, имеется довольно крупная бахча. Нас предупредили сразу о том, что в принципе, ничего не имеют против того, что мальчишки, возьмут пару-тройку арбузов, для того чтобы полакомиться сладким. Единственное требование, не