Вершина Мира - Андрей Алексеевич Панченко Страница 7

— Ты мысли мои что ли читаешь Миша? — ответил я так же негромко. — Тоже об этом думаю. Варианта собственно два. Либо идем как шли, положившись на паспорт и грамоту, либо можно схитрить.

Я ненадолго замолчал, пытаясь в голове сформулировать свою мысль. Мы сидели у костра. Дым вился над нашими головами, мешался с туманом, а в свете огня лица казаков выглядели суровыми и напряжёнными. Они слушали наш разговор, не перебивая.

— План такой, — продолжил я. — В Пржевальске я взял еще и другие документы у наших пограничников. По ним мы числимся как караван купцов, идущих в Яркенд. Можно переодеться в киргизскую одежду. Бауржан будет говорить за всех на таможне. Казахский язык для китайцев привычнее.

— А если не поверят? — спросил Бочкарев.

— Тогда у нас есть второй путь: через боковые тропы Чантанга. Но это высота, холод и голод. Там из нас никто не ходил, селений там почти нет, и нужную дорогу будет найти чертовски трудно.

— Лучше с людьми договариваться, — сказал Бауржан, хитро улыбнувшись. — В Кашгаре всё решает серебро и подарки. Если амбань или его писцы получат свой «бакшиш», они станут нашими друзьями. Пройдем по паспорту, а отряд сопровождения нас потеряет, «случайно».

Я кивнул. Это был самый надёжный способ. Генеральный штаб ещё в Петербурге снабдил нас не только картами, но и слитками серебра и коробками с дорогими товарами для подарков.

— Так и сделаем, но немного всё равно схитрим. — сказал я, подводя итог. — Основной отряд пойдет по нашему паспарту, но нам придется разделиться. Казаки и Хамзин переоденутся в киргизов, у казаков морды смуглые, а Хамзин вообще татарин, так что они вполне смогут за них сойти. Бауржан будет за куца, и эта часть отряда пойдет под видом каравана в Яркент, нам нужно получить купеческий пропуск от амбана. Иметь два комплекта документов нам нужно кровь из носа. Если где-то не будут пускать нас как европейцев, будем проходить под видом купцов. Но готовьтесь: даже если пропустят основной отряд по паспорту, мы можем и не договорится, чтобы убрали сопровождение. Тогда китайские отряды будут передавать нас от поста к посту, словно почтовый пакет. А это значит, что настоящие записи и наблюдения придётся вести тайком. Днём будем вести «чистые» научные дневники, а настоящие карты и заметки — ночью, в палатках. Оба каравана пойдут друг за другом, как появится возможность, снова соединимся.

Мои люди переглянулись. Каждый понимал, что играем мы в опасную игру. Стоит одному китайскому офицеру заподозрить неладное — и нас либо отправят обратно, либо мы исчезнем где-нибудь в степи.

Я затушил окурок в камнях, оглядел отряд и добавил:

— Отдыхайте, завтра начнём репетицию. Пусть каждый знает, что говорить и как себя вести у китайских постов. Ошибки у нас быть не должно.

Очередное утро похода началось с пронизывающего холода, в пути мы были уже две недели, подойдя к перевалу. Перед нами был Ак-Суу — перевал высотой почти четыре тысячи метров. Горный воздух был чист и резок, как сталь, а над нами возвышались снежные пики Тянь-Шаня. Дорога к перевалу Ак-Суу стала куда более тяжёлой, чем на равнине: тропа то взбегала каменной лестницей вверх, то исчезала среди осыпей, где лошади скользили и цеплялись копытами за камни. Казаки и стрелки выбивались из сил, пытаясь удержать лошадей на тропе. Повсюду слышалась ругань и крики.

— Хабаров, твою дивизию! Ты чего, не видишь, что ли⁈ Осади Елку! Кожевников, взнуздывай крепче Черныша, — кричал Бочкарёв казакам, — не дай Бог, сорвётся конина вниз!

Склон был крутым, и приходилось вести лошадей в поводу. Вьюки перекатывались, верёвки натягивались до скрипа, и каждый шаг отдавался в ногах, словно подъем в бесконечную колокольню.

По мере того как мы поднимались выше, начинала меняться и природа. Сначала исчезли лиственницы, затем карликовая берёза, а вскоре и вовсе остались лишь серые скалы, кое-где припорошенные снегом. Горный ручей, сопровождавший нас снизу, превратился в тонкую струйку, а потом и вовсе исчез.

У самого гребня перевала дорогу перегораживал снежный карниз. Казаки и стрелки взялись за лопаты и кирки, прорубая узкий проход, куда можно было осторожно протащить лошадей с поклажей. Работа заняла больше часа, и всё это время ветер свистел у нас над головами, бросая в лицо снежную пыль. Опасная ситуация, снег тут появился не сам по себе, эта была лавина, и снова сойти она могла в любой момент. Пока бойцы ковырялись в снегу под руководством Бочкарева, мы с Егоровым корпели над картой, записывая пройденный маршрут. Вести записи и сьемку местности во время движения было невозможно, Егоров на коротких остановках составлял кроки, которые и служили нам подсказками при работе с картой.

— Ну вот, теперь дорога открыта, — сказал Егоров, вытирая пот и поправляя винтовку за плечами, когда снежный тоннель наконец-то был вырыт.

— Как бы нас снежком не присыпало, пока мы тут ковыряемся, — буркнул Бочкарев — Поторопиться надо, Исидор Константинович. Снег мокрый, может снова сойти.

— Погнали — Махнул я рукой, — Командуй Женя, и правда, нужно поторапливаться.

Когда мы поднялись на сам перевал, перед глазами раскинулась картина, от которой у многих перехватило дыхание. Внизу, далеко под нами, лежала широкая долина, скрытая в лёгкой дымке. На востоке виднелись новые гряды хребтов — словно неприступные стены, за которыми скрывался Нарын.

Мы остановились. Караван вытянулся цепочкой, люди переговаривались негромко, поправляли упряжь. Я достал блокнот и сделал несколько быстрых набросков и заметок: высота, направление хребтов, примерное расстояние до следующих перевалов.

— Вот и первый серьёзный рубеж, — сказал я, обращаясь к отряду. — За Ак-Суу начинается настоящий поход. Дальше будет только труднее, но теперь мы знаем, что можем пройти и это.

Казаки перекрестились, а Паша с Бауржаном переглянулись и улыбнулись: они оба бывали в Кашгаре и путь был им хорошо знаком. Именно их советами я пользовался, когда выбирал маршрут, и именно они рассказали мне о трудной дороге до первого серьёзного анклава китайских властей.

Дорога вниз оказалась не легче подъёма. С одной стороны, обрывы уходили в туманную пропасть, с другой громоздились серые скалы, осыпавшиеся под каждым шагом. Лошади скользили, и казакам приходилось держать их под уздцы, а иногда и буквально тащить за собой, выбирая более