Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев Страница 7

Ворошилов кивнул, его голос стал тише:

— Я понимаю, товарищ Сталин. Партия решает. Я готов служить там, где нужен.

Шапошников сказал:

— Товарищ Сталин, планы войны — это сложная задача. Германия укрепляет вермахт, увеличивает численность армии, их танки и авиация — это серьёзная угроза. На Дальнем Востоке Япония наращивает силы в Маньчжурии. Нам нужны данные разведки, состояние округов, расчёты по танкам, артиллерии, авиации. Наркомат начнёт работу, но… это потребует времени.

Сергей думал: «Он прав, но времени нет. Я знаю, что будет в 1941 году. Надо все ускорить». Он постучал пальцем по карте, указывая на Польшу, а потом на Маньчжурию:

— Времени мало, Борис Михайлович. Германия готовит удар через Польшу, Прибалтику, Белоруссию. Японцы смотрят на Владивосток и Хабаровск. Мы должны опередить их. Ваши планы — это не просто бумаги, это судьбы миллионов людей, жизнь которых может оборваться. Начните с реорганизации Генштаба. Нам нужны новые структуры, направления, спецотделы по авиации, ПВО, танкам.

Шапошников преобразился, его глаза блеснули интересом его, но голос остался сдержанным:

— Реорганизация Генштаба… Это возможно, товарищ Сталин. Я предлагал это ещё в прошлом году, но… обстановка была сложной. Мы можем создать отделы по направлениям — Запад, Дальний Восток, — усилить оперативное планирование. Но нам нужны ресурсы, кадры, время.

Сергей ответил:

— Ресурсы будут. Кадры — подберите лучших. Время… а вот его у нас нет. К 1937 году я хочу видеть конкретные планы: оборона западных границ, наступательные операции в Европе, защита Дальнего Востока. И учтите, Борис Михайлович, я доверяю вашему уму, но партия следит за каждым шагом.

Шапошников кивнул:

— Я понял, товарищ Сталин. Я начну работу немедленно. Позвольте предложить: для Европы — укрепить Киевский и Белорусский округа, увеличить танковые бригады, ускорить выпуск новых танков. Для Дальнего Востока — усилить Забайкальский округ, построить укрепрайоны у Владивостока. Но… нужны данные о противнике.

Сергей кивнул:

— Данные будут, Борис Михайлович. Разведка работает. И ещё: подумайте о манёврах. Нам нужны не парады, а реальные учения. Германия готовит блицкриг, а мы должны ответить молнией.

Тимошенко, до этого молчавший, подался вперёд:

— Товарищ Сталин, Киевский округ готов. Но танков мало, заводы не справляются. Если немцы ударят, как вы говорите, через Польшу, мы не удержим границу без резервов. Я считаю, что нам надо выделить дополнительные средства. А Япония… Дальний Восток слишком далеко, чтобы держать там крупные силы.

Сергей указал на карту:

— Семён Константинович, вы ошибаетесь. Дальний Восток очень важный регион, не меньше Европы. Японцы уже в Маньчжурии, их армия — миллион штыков. Укрепляйте Киев, но мы не можем забывать и про Хабаровск.

Будённый заговорил, полный энтузиазма с кавалерийской бравадой:

— Товарищ Сталин, конница ещё покажет себя! Погоняют наши парни и японцев, и немцев. Главное — дух, а он у нас есть!

Сергей подумал: «Будённый живёт в прошлом. Конница не спасёт от танков». Он покачал головой, его тон был спокойным, но с небольшим укором:

— Семён Михайлович, дух, конечно, важен, но еще лучше иметь больше современной техники. Конница — это вчерашний день, хотя польза есть и от нее. Но нам сейчас нужна броня и скорость. Борис Михайлович, учтите это в своих планах.

Шапошников ответил:

— Товарищ Сталин, я согласен. Танки, авиация, артиллерия — это основа. Но нам нужны кадры. Академия Фрунзе выпускает офицеров, но их мало. И… политическая обстановка. Люди боятся говорить, боятся ошибок. Это мешает работе.

Сергей затянулся трубкой:

— Борис Михайлович, партия разберётся с врагами. Ваша задача — это армия, займитесь ею. Подберите людей, которым доверяете. Поищите даже среди комбригов и комдивов, можно выдвинуть молодых, в которых есть потенциал. И не бойтесь ошибок. Ошибки партия исправит, а вот слабость — не простит.

Барселона, 20 января 1936 года, утро.

Город дрожал, словно перед бурей. Узкие портовые улочки, зажатые между облупившимися домами с потрескавшейся штукатуркой и ржавыми пирсами, пропахли морем, углём, и сыростью. Холодный ветер гнал по брусчатке листовки, кричащие лозунгами: «¡Viva la República!» и «¡Arriba España!». Площадь у собора Санта-Эулалия, окружённая готическими арками, старыми фонарями с мутными стёклами и облупившимися стенами, гудела от криков митингующих. Звуки церковных колоколов, тяжёлых и гулких, смешивались с гудками кораблей из порта, топотом сапог и редкими выстрелами, доносившимися с далёких улиц. Жители Барселоны — рыбаки в заношенных куртках, торговцы с усталыми глазами, рабочие с мозолистыми руками — прятались за ставнями, но окна дрожали от шагов толпы, а слухи о насилии и грядущих чистках ползли по городу.

Фалангисты, около ста человек в синих рубашках, собрали митинг на площади, требуя «очистить Испанию от красных крыс». Мануэль Кортес, стоял на ящике, он кричал хриплым голосом, перебивая шум ветра и крики чаек:

— Испания не должна пасть на колени перед красными! Мы вернём короля, вернем веру, вернем порядок! Барселона — наша земля, и мы выметем этот мусор с наших улиц!

Рауль Гарсия раздавал листовки с портретом Хосе Антонио Примо де Риверы, но его голос дрожал от сомнений:

— Мануэль, мы провоцируем их! Красные вооружены, им теперь помогает Москва! Я не думаю, что сражаться с ними открыто хорошая идея. Может затаимся и ударим по ним неожиданно?

Кортес, спрыгнув с ящика, схватил Рауля за грудки, его пальцы сжались, как тиски, голос был грубым, с нотами раздражения:

— С каких пор ты стал таким осторожным? Рауль, красные уже жгут нас! Они грабят церкви, убивают наших братьев в Мадриде, в Сарагосе! Если мы не дадим отпор, Барселона станет их трофеем, а мы — их рабами!

Рябинин, стоял в стороне, его глаза скользили по толпе, подмечая движения рук, блеск оружия, тени в переулках. Он всматривался в лица фалангистов, подмечал кто с кем приходит. Он уже узнавал постоянных участников и активных сторонников фаланги. Он стоял молча, сжимая револьвер в кармане, его пальцы касались холодного металла.

Карлос Мендоса, стоял рядом с Кортесом, он кричал:

— Красные — это зараза! Мы выжжем их, как чуму! За Испанию! За Хосе Антонио! Его глаза горели фанатичным огнём, а рука сжимала пистолет, готовый к бою.

В это время республиканцы, около двухсот человек, вооружённые камнями, палками, ножами и винтовками, готовились к атаке на фалангистский митинг. Во главе была Исабель Рамирес, женщина тридцати лет, с короткими тёмными волосами, спутанными ветром, и шрамом на щеке — это был след от ножа, оставленный фалангистом.

Она собрала бойцов в портовом переулке:

— Фалангисты хотят захватить Барселону! Они