Другой Путь - Владимир Викторович Бабкин Страница 7

Они степенно кивнули.

Завертелись Колёса Вселенной. Это не просто танец. Это знак. Это заявление.

ВСЕМ.

— Графиня, — это я уже склонил голову перед Ягужинской, — дозволено ли мне пригласить вас на менуэт?

Настя делает реверанс и невесомо подаёт мне руку.

Я веду её сквозь выстроившуюся вокруг толпу на наше место во главе пар, которые встанут за нами.

Мы киваем в ответ на кивки, склонённые головы и поклоны. Конечно, графиня светится от счастья. Она вся блистает. И естественной красотой, и станом, и платьем, и причёской, и бриллиантами. Лучшие портные и «стилисты»-куафёры Государыни поработали над её образом. Уж, Лиза постаралась утереть всем нос.

Политика, будь она неладна! Да интриги дворцовые!

Анастасия победно поглядывает на завистливо и зло глядящих конкуренток. Я её понимаю. Нет, она мне не невеста и не будущая жена. Не хочет Матушка-Императрица Наследнику Престола неравнородного брака. С принцессой — и точка! Ну так мало ли кто чего хочет? Законом не определенно. На всё воля монарха. Дед вон с бабкой не заморачивался. Повелел и всё. И виват, Екатерина Первая! Да и сама Лиза тоже не особо заморачивалась. Так что… Но… Как сложится. Жизнь и настроения Матушки переменчивы. Так что Настя вполне может надеяться. Ну, где-то в глубине души, конечно.

Но, может.

И всё делать для осуществления своей мечты.

Только что, Императрица благословила нас на открытие Императорского Бала. Это официальное признание нашей пары. Мы уже не парочка на один танец в общей кутерьме бала. Нет, мы уже нечто большее.

Первый шаг сделан. Возможно и на её пути к Короне.

Потому и поглядывает Настя победно, расточая обворожительные улыбки.

Фаворитка Цесаревича — это просто верх мечтаний не только всех собравшихся тут девиц из самых знатных родов, но, их многочисленных родственников и политических кланов.

Фаворитка — это не только и не столько место рядом с Наследником и не только сверкающие бриллианты и наряды. Это огромное влияние. Это место в обществе. Теперь многие будут искать к ней подходы и рассчитывать на благосклонность в решении их каких-то своих дел. Говорят в народе: «Ночная кукушка всегда перекукует дневную». Через фаворитку можно решать дела с Цесаревичем, а через него и с Императрицей.

Поэтому я понимаю графиню Ягужинскую, её родню, того же Вице-канцлера Бестужева-Рюмина, который многое сделал, чтобы мой и Государыни выбор пал именно на Анастасию. Бестужев думает, что вытащил золотую счастливую карту.

Ну-ну.

Вот мы и дошли до места. Поворачиваемся лицом к друг другу.

Я склоняю голову.

— Графиня.

Ягужинская делает реверанс.

— Ваше Высочество.

Она подаёт мне руку.

Зазвучал оркестр. И мы закружили в сложных па менуэта. Она прекрасно танцует. Я тоже долго брал уроки. Мы хорошо смотримся вместе.

Завидуй дворцовый серпентарий, чтоб вы все тут подавились от злости! И сдохли через одного!

Лесток вижу пунцовый стоит. Кровь в голову ударила. Так и инсульт можно словить. Надо прописать ему кровопускания. И денег взять за процедуры вперед, а то из гроба сделает вид, что меня не знает.

Я отвлёкся.

Фаворитка — это не только про постель и балы. Это одна из высших фактических придворных должностей! История знает массу примеров, когда фаворитки в реальности управляли целыми государствами. Францией, например. У нас должности официальной Метрессы Короля или Дофина нет, нам эти извращения католиков не нужны. Но, всегда и везде кто-то в опале, а кто-то в фаворе. И как ты положение Насти не назови, но все уже просчитывают свои возможные убытки или преференции от того, что она рядом со мной.

Потому и летит над паркетом в менуэте моя счастливая фаворитка.

И вот волшебство танца окончено, и мы возвращаемся к Трону.

Императрица кивнула нам.

— Вы хорошо танцевали и хорошо смотрелись вместе. Графиня, я повелю зачислить вас в число моих фрейлин. Так что мы теперь будем часто видеться.

А вот это уже не пощёчина, это просто удар под дых и завистникам, и прочим кланам!

Замечаю у подруги Настиной, с которой она до танца беседовала, глаза на мокром месте. Платочком промокает. Едва сдерживается, чтоб не разрыдаться.

Какая-то девица просто выбежала из залы. Наверное, носик припудрить.

Умеет, Лиза, ох, умеет!

Реверанс Анастасии.

— Благодарю вас, Ваше Императорское Величество! Для меня настоящее счастье прислуживать вам.

— Вот и славно. Отпускаю вас.

Как я докатился до такой жизни? А, очень просто и банально. Меня вызвала на ковёр Матушка и дала звиздюлей. Спросила — а не охренел ли я часом? Не так, конечно, спросила, но почти.

Явился я к ней буквально галопом, ведь записка от неё с желанием меня видеть была довольной сухой, да так, что я почувствовал себя нашкодившим щенком, который нагадил в любимые тапки хозяйки.

— Матушка, звали?

Кивок.

— Звала, Петер.

О, даже не любимое её «Петруша». Да, где-то я накосячил крепко.

— Слушаю, Матушка!

— Пётр, я недовольна твоим легкомысленным поведением.

Молчу. А что тут скажешь? Сейчас всё узнаю из первых уст.

— Ты — Цесаревич и мой Наследник. Своим поведением ты ставишь под сомнение не только свои будущие права на Престол, но, ослабляешь власть моей Короны.

Ого! Что-то я действительно начудил!

— Ты игнорируешь свои обязанности Цесаревича и второго, после меня, человека на Трон Всероссийский. Ты обязан присутствие при Дворе поддерживать, мою Царственную власть и свои будущие притязания на Престол. И что мы видим? И слышим? Весь высший свет Империи шепчется, что ты сторонишься света и не интересуешься женщинами, что либо ты глубоко болен, либо у тебя проблемы по мужской части, либо ты вообще интересуешься мужчинами. Все четыре варианта опасны для нас.

— Но, Матушка…

— Молчи. Я знаю и о том, что это не так, и про твои похождения по балеринам. Ты пойми, высшему свету безразличны всякие балерины, тискай хоть их, хоть девок своих крепостных. Это ничего не меняет. Тем более что ты ведёшь себя крайне легкомысленно, меняя балерин, как перчатки. Покинутая тобой тут же начинает рассказывать окружающим, что ты в постели никакой. Не хочется им отдавать тебя подружкам. И слухи не только множатся, но и перевираются подробностями от твоих и моих недоброжелателей. Зверушек режет, слуг пытает, и женщин боится!

Я молчал.

Что тут скажешь? То, что балерин-то было всего две? Ну так нет тут пока Большого Театра!

Взбучка продолжалась.

— Ты ведешь себя, как мальчишка! Возишься со своими потешными шарами