Кровавая ассамблея - Николай Павлович Иванников Страница 7

Ан-нет! Случилось все в точности до наоборот. Сразу же после того, как ведение всех внутригосударственных дел было поручено светлейшему князю Черкасскому, сюда нагрянула рота солдат и в мгновение ока очистила площадь. Кто не пожелал уходить по-хорошему — были арестованы, и дальнейшая судьба их была туманна.

А потом магия и вовсе была объявлена вне закона. По всей империи были сформированы отряды так называемых «охотников на ведьм», в основном из простонародья, но возглавляли их, как правило, люди из всякого рода мелких чинов и разорившихся дворян. За каждого пойманного чародея светлейший недурно платил, так что за несколько лет такого рода охота успела превратиться в весьма доходное ремесло.

Много чародеев было истреблено в те годы. В распоряжении светлейшего имелись списки слушателей академии, что сильно облегчало ему задачу. Прокатились по всей России повальные аресты. Некоторым магам удалось сбежать за границу, но основная же их масса попросту распылилась по бескрайним просторам империи.

Но были и те, кто не собирался отрекаться от магии. Ректор академии князь Обресков таинственным образом исчез сразу же после снятия его с должности, но Советник Академической канцелярии граф фон Раттель, Иван Фридрихович, оказался не столь расторопным. «Охотники» арестовали его прямо в собственном имении под Петербургом. Ночью спящего вытащили из постели, и как был — в ночной рубашке и ночном же колпаке — доставили в подвалы Тайной канцелярии, где к тому моменту уже было учреждено специальное ведомство по делам магов.

Суд над ним был скорым. Он не отрицал ни одного пункта обвинения, поскольку действительно занимался чародейством, владел магией высшего порядка и обучал ее премудростям молодых слушателей. Единственное с чем советник фон Раттель не был согласен, так это с тем, что деятельность его была направлена во вред государству и лично государю Михаилу Алексеевичу.

— Это какая-то жутчайшая ошибка, господа! — заявил он на финальном заседании. — Весь учебный процесс в нашей академии был направлен исключительно на пользу государству и императору, без всяких сомнений. Это я вам заявляю со всей ответственностью!

Однако этой ответственности не хватило, чтобы склонить судей на свою сторону, и приговорен был советник к публичному сожжению на костре. Подобных казней не случалось на Руси уже много-много лет, никто и не помнил даже когда подобное происходило. И многие даже ужаснулись, но объяснение такой жестокости было дано следующее: «Любая другая казнь, кроме как сожжение на костре, не может лишить чародея возможности воспрепятствовать ее полному и всеобъемлющему претворению…»

Многие попросту ничего не поняли из такой формулировки, и потому вскорости поступило и разъяснение. Из него следовало, что высокий суд опасается неких возможных действий магического толка во время казни, в результате которых чародей такого ранга, какой имел советник Иван Фридрихович фон Раттель, мог бы воспрепятствовать проведению казни вплоть до летального исхода. Якобы, тело чародея даже будучи подвешенным в петлю за шею или обезглавленным, способно само себя исцелить. А будучи захороненным, может попросту покинуть могилу в любой удобный момент. Сожжение же до состояния головешки лишает чародея подобной возможности.

Звучало это как-то сомнительно, но многих такое объяснение удовлетворило. А что? Кто их этих чародеев знает? Наложит он заранее на себя всяких исцеляющих и оживляющих заклинаний и с издевательской улыбкой положит голову на плаху. А потом — раз! — и отрастит себе новую, лучше прежней. На то она и магия, чтобы творить то, чего обычным людям недоступно…

В общем, сожгли господина советника на огромном костре прямо посреди Сенной площади. Полыхало так, как полыхает во время доброго пожара! Говорят, советник все это время кричал жутким голосом. И не просто кричал, а сыпал проклятьями, пока еще был в состоянии это делать. Он проклял государя-императора Михаила Алексеевича и весь его род, проклял светлейшего князя Черкасского и весь его род, проклял всех судей, уготовивших ему такую незавидную участь. Возможно он проклял бы и еще кого-нибудь вместе со всем его родом вплоть до седьмого колена, но из-за жутких страданий сознание оставило его, а потом тело скрючилось и обвисло на веревках.

Сжечь до состояния пепла господина советника не смогли — не хватило жара в костре, хотя и добавляли в него всяких масел специальных, чтобы пожарче горело. Когда перегорели веревки, скрюченное обугленное тело рухнуло в угли, подняв тучу сверкающих искр. Из-за них, говорят, загорелись деревянные трибуны, которые были наспех сколочены специально для желающих лицезреть аутодафе в относительном комфорте. Сначала вспыхнуло платье на какой-то дамочке. Она принялась голосить и носиться вдоль трибун, поджигая остальных, а уж затем занялись и доски. Началась паника, давка… В общем, человек двадцать прихватил с собой советник фон Раттель на тот свет. И сам-то наверняка в рай угодил, поскольку жизнь всегда вел праведную, церковь посещал исправно, подаяний нищим не жалел и в посещении девок срамных замечен не был. А вот куда отправились после смерти те, кто на трибунах был — это еще неизвестно.

Всякие людишки там присутствовали…

После этой жуткой казни и само слово «магия» вслух произносить боялись! Даже к обычным гадалкам на какое-то время перестали ходить, поскольку никто точно не знал, следует ли их причислять к магам или же нет. А то как ошибешься? Неправильно истолкуешь императорский указ — и все! Сцапают тебя «охотники на ведьм» и закинут в какой-нибудь сырой подвал, где сидят люди светлейшего князя, специально обученные языки развязывать тем, кто не хочет говорить. И начнут они вытягивать из тебя раскаленными клещами признание в том, что ты маг и чародей, вор и душегуб, и еще, не дай господи, английский шпиён.

Им-то что — лишь бы отчитаться и галочку поставить. Мол, еще одного отловили, извольте заплатить пару монет…

Первое время в умах царило полное непонимание происходящего. Никто толком не знал, для чего все это затеяно и почему теперь следует уничтожать тех, кто еще совсем недавно купался в лучах почета и уважения.

Собственно, по прошествии времени ситуация ничуть не прояснилась — к ней просто привыкли, как привыкаешь ко всему, что растянуто на какой-то длительный срок. Запрет чародейства стал просто данностью, которая имела место в жизни и с которой следовало считаться.

По прошествии нескольких лет страсти слегка приутихли. Нет, отношение государя к магии не изменилось, и она по-прежнему находилась под запретом. Светлейшим князем был создан даже особый гвардейский отряд для борьбы с магами. Набор туда проводился из самых знатных родов, сплошь