Священная лига - Денис Старый Страница 6

Спотыкнувшийся о выставленную ногу десятника, Архип лежал на полу в доме. Он зарычал, было дело дернулся, но…

— До греха не доводи! Пристрелю! — сказал жестким голосом Прохор и направил пистолет на Архипа.

Тот фыркнул и пошел обследовать дом. Пусть… это даст еще минут десять времени для Анны и Никиты, ее сопровождающего. А этого более чем достаточно. И в это время Прохор думал, что может и правы старообрядцы? Как же бить вот так, до полусмерти православного?

Патриарх же, приказав Иннокентию оставаться и закончить начатое, сел в карету и попешил уехать. Он и так много сегодня сделал такого, за что нужно всеношную отстоять, чтобы грехи отмолить.

А в это время старая игуменья Мелания уже испустила дух. Она так и не пришла в сознание.

Глава 3

Москва

10 сентября 1682 года

Спектакль, иначе всё действо я назвать и не могу. Бояре в шапках… В несуразных, высоких. Ну ведь это даже смешно, не говоря уже и о том, что очень жарко. Натопили в Грановитой палате с избытком. Но почему-то никто не смеялся.

Напротив, все бояре хмурили брови, наполняли свои взгляды надменностью. Вроде бы как думали, или мастерски делали вид, что осмысливают важнейшие для России решения. И все же для всех ситуация была предельно серьёзная.

Я стоял по правую руку от государя. Вновь пришлось переодеться. Теперь я был уже в белом кафтане, белых сапогах… Всё белое, кроме, наверное, души моей.

Но ладно я, пусть и рослый, но до сих пор безбородый. А вот Гора, Матвей. Вот это, конечно, да… Стоит по левую руку от государя. И не только гости, послы, но и бояре то и дело отвлекаются на Гору. Уж очень он грозно выглядит. Как символ. Сунетесь, получите отлуп от таких вот богатырей русских.

— Что привело вас в Россию православную? Как поживают братья мои, император Леопольд, король Ян? — спрашивал Пётр Алексеевич после того, как послы отбили все нужные по протоколу поклоны и оставались согнутыми до первых слов государя российского.

Молодец. Горжусь. Сам Петр спросил. А ведь за троном, за натянутым полотном, больше похожем на ширму, сидит дьяк и подсказывает, что и как делать, что говорить.

И я был рад за своего ученика, горжусь им, так как подсказки пока сильно запаздывали, государь сам реагировал. Недаром я настоял на том, чтобы пригласить знающего протоколы при дворе дьяка. Государь урок усвоил.

Пётр Алексеевич явно волновался, я, словно чувствовал удары его сердца, настолько уже изучил своего ученика. Однако тот, кто с государем не проводит хотя бы несколько часов в день, вряд ли способен распознать эмоции, что бушуют внутри подростка, которого Господь то ли наградил правом царствовать, то ли этим же правом наказал.

— Император Священной Римской империи, достойнейший Леопольд, из славной фамилии Габсбургов, чувствует себя хорошо и вместе со мной прислал пожелания тебе, царь Московский, быть здоровым и достойно управлять державой твоей, — отвечал австрийский посол. — Император желал бы укрепить наш союз против Османского султаната.

Помощник имперского посла, Бернард Таннер, скривился от таких слов. А ведь мог чех графа своего поднатаскать по матчасти. Уже то, что государя назвал царём Московским, а не всея Руси, уже это может сломать конструкцию вероятных переговоров.

Впрочем, я допускаю то, что и среди русских дипломатов вряд ли найдётся абсолютный знаток правил и этикета, который бытует при дворе того самого императора Леопольда. И всё же титулатуру нужно знать. Это база.

— Мой король также шлёт пожелания своему венценосному брату и желает ему долгих лет царствования, — на польском языке, хотя неплохо владел и русским, говорил польский посол Ян Казимир Сапега. — Славный король Речи Посполитой Ян Собесский пребывает в нетерпении, когда между нашими странами установится прочный мир. И когда русский царь подтвердит все ранее взятые обязательства. Смоленск и Киев ждут наших решений.

А вот это уже было началом переговоров, причём, со стороны польского посла, даже в какой-то мере грубым началом.

Конечно же, камнем преткновения остаются Смоленск и Киев. Для поляков, естественно. Для России этот вопрос не должен быть вообще затронут. Наши это города, а русская держава территориями не торгует. Точка!

Вот только ляхи считают иначе. Для них, пусть было подписано перемирие и тем самым фактически война между Речью Посполитой и Россией закончилась, но договора нет. Значит, можно обнулять русские победы. Судя по всему, поляки решили сыграть в разменную монету: притянули за уши вопрос Смоленска, который, по сути, и не стоит, чтобы забрать себе Киев.

Пётр Алексеевич стал елозить по трону, чем вызвал гневный взгляд со стороны Матвеева. А я знал, чего стоит государю усидеть в такой ситуации на месте. Когда Пётр нервничает, он предпочитает ходить, если даже не бегать.

Я, к примеру, уже с этим практически смирился. Если у царя не получается решить какой-то пример, или какой-то вопрос поставил его в недоумение, и он не знает чёткого ответа, то вскакивает из-за парты и начинает расхаживать туда-сюда.

Попытки удержать в этом случае Петра Алексеевича приводят только к тому, что в его голове и вовсе происходит какой-то коллапс. Сидя он на сложные вопросы отвечать не может. Так что приходится регламентировать его проходки от угла к углу, но тем самым добиваться глубоких мыслительных процессов в голове Петра Алексеевича. Но сейчас ходить из угла в угол нельзя.

— Слова твои требуют разговора, — подсказывал дьяк из-за ширмы.

Но… Петр проявлял своенравство.

— Я рад, что мой славный брат Ян столь печётся о судьбе исконно русских городов Киева и Смоленска. Меня также беспокоит, чтобы всё было по наряду в Белой Руси и в городах русских, коими управляет нынче брат мой, польский король, — выдал ошеломляющую речь Пётр Алексеевич.

Даже мне, настроившемуся выглядеть серьёзно и не показывать никаких эмоций, сложно было сдержать своё удивление. Что называется, научил на свою голову. Впрочем, ничего страшного Пётр и не сказал. Слова посла, который нынче в гостях и должен вести себя более скромно, звучали не менее вызывающе.

Ян Казимир Сапега опешил. Но лишь только поклонился и сделал два шага назад. Действительно, протокол предписывал обменяться лишь только словами приветствия, и больше на сегодня никаких разговоров быть не должно.

Потом подарки, причем ничего существенного. И буквально минут через десять вся делегация отправилась на банкет, пир приветственный. Тоже своего рода традиция, когда государь из своих рук подносит чашу с вином или другим