Благословенный. Книга 6 - Виктор Коллингвуд Страница 54

не удалось заключить сделку с Лагранжем. В обмен на взятку в размере 260 тысяч франков (скромную, учитывая обстоятельства) он согласился закрыть глаза на «таинственное похищение» 42 сундуков. Остальное имущество было конфисковано, однако в руки французов попали лишь относительно малоценные его части — столовое серебро, фарфор, одежда, документы военного казначейства. А настоящие сокровища курфюрста один из служащих Ротшильда вывез в нескольких экипажах из зоны французской оккупации в городок Гоф-Штёльцинген, где их разделили: 10 сундуков Ротшильды поначалу поместили в мюнхенский банк Торбеке, а остальные тайно вывезли в Лондон, и теперь используют в оборотах своего бизнеса!

Генерал Лагранж, разумеется, скоро понял, что назначил приближенным курфюрста слишком низкую цену. После того как ему удалось захватить часть спрятанных во дворце сундуков, он потребовал больше денег. В конце концов, после долгих переговоров со старшим сыном Ротшильда Амшелем стороны пришли к согласию: в обмен на выплату еще одной, более солидной, суммы Лагранж обещал занизить общую стоимость активов курфюрста, то есть помочь ему уклониться от конфискации! Составили список на общую сумму в 11,8 миллионов гульденов (в списке значились главным образом документы о крупных займах выданных другим немецким князьям). Этот список и считался «официальной» французской описью; а вот все документы, имеющие отношение к другим активам курфюрста — по слухам, на сумму 27 миллионов гульденов, — передали Ротшильду. При этом была составлена секретная опись, подписанная Амшелем Ротшильдом и генералом Лагранжем. Один экземпляр этой описи оказался во владении Майера Амшеля. Эта часть сокровищ курфюрста, опять же. по слухам, храниться в Гамбурге.

Узнав всю эту фееричную историю, я очень захотел встретиться с Мейером Амшелем, чтобы задать ему несколько вопросов, и уже совсем было собрался написать ему в Лондон, как вдруг… он сам явился ко мне в Цюрих! На ловца и зверь бежит…

* * *

Итак, в воскресное ранее утро, когда мы с адъютантами и секретарями спокойно завтракала в отеле «У Орла», Волконский объявил мне, что господин Ротшильд «прибыл в Швейцарию, дабы засвидетельствовать своё почтение Его Императорскому Величеству и льстит себе надеждою удостоиться чести сделать это в личной встрече с Его Величеством». Удивлённый донельзя, я постарался побыстрее прикончить свой завтрак (какие же в Швейцарии громадные порции!) и, промокнув губы белоснежной льняной салфеткой, сказал Волконскому:

— Проси!

Мейер Амшель Ротшильд, мой лондонский финансовый фактотум, явился в каком-то немного торжественном состоянии духа. После обычных любезностей и ничего не значащих вопросов типа «как доехали?» Ротшильд перешёл к делу:

— Ваше императорское величество! Ваша веротерпимость, ваше стремление к справедливости и равноправию общеизвестны в Европе; и вот я здесь, дабы просить вас принять участие в судьбе моего народа!

Положение наше в Германии, как Вашему Величеству, должно быть, уже известно, различается в зависимости от государства, но везде в той или иной степени прискорбно. Особенно плохо дела обстоят на территории Священной Римской империи, где, несмотря на принятие «Эдикта о терпимости» 1782 года, ничего не изменилось со Средних Веков! Евреи должны платить особый подушный налог; нашим общинам запрещается проводить свадьбы, кроме оговорённого количества раз в году, а некоторым евреям требуется особое разрешение на проживание, которое следует обновлять каждые три года! По всей Германии евреев очень притесняют; они не имеют права занимать государственные должности и владеть землей, даже домом в городе; они обязаны платить большой «налог на веротерпимость» и должны получать разрешение даже на съем жилья!. Один из моих друзей хотел приехать в Вену, чтобы жениться, и подал австрийским чиновникам особое прошение. Оно было отклонено, хотя правительству была прямая выгода в том. чтобы богатый человек переехал к ним и привёз свои капиталы, которые, несомненно, будут облагаться налогом… Уж если такие исключения не делаются даже для самого влиятельного и верноподданного банкира в стране, то что говорить о простых людях?

Ваше Величество! Мы все знаем, что эту страну ждут большие перемены. Осмелюсь просить Ваше Величество на происходящем сейчас Конгрессе обратить внимание на бедственное положение моего народа и проявить к нему милосердие!

«Интересно-интересно», — думал я, слушая сетования Ротшильда на судьбу единоверцев — «а ведь господа финансисты открываются мне сейчас с совершенно новой стороны!» Разумеется, я был прекрасно осведомлён, что Ротшильд и всё его семейство являлись не только евреями, но и иудеями — ревностными приверженцами Талмуда, только его выбирающими в качестве руководящего принципа своих поступков. Скажем, во Франкфурте Мейер и его младший брат Мозес (который несколько лет возглавлял общинный фонд помощи бедным), принимали активное участие в жизни еврейской общины. Но Майер Амшель при всей своей религиозности обладал ещё и широким кругозором и уважением финансовых кругов. И, судя по всему, теперь он был готов пустить в дело своё финансовое влияние, чтобы добиться лучшей доли для тех, тех, кого он недвусмысленно называл «мой народ».

Ну что же, why not? В принципе, никакие формы сегрегации мне решительно не по душе. Но, раз я разговариваю сейчас с банкиром, стоило общаться на его языке…

На языке денег.

— Герр Мейер, — с самым приветливым видом отвечал я ему, — вы, должно быть, извещены, что я всегда с отвращением относился ко всем этим душным средневековым установлениям, подавляющим частную инициативу и превращающим уважаемых и мудрых людей, (даже таких, как вы, Мейер), в граждан второго сорта. Давайте же вместе исправим эту несообразность! Я предлагаю сделку: Россия помогает евреям обрести гражданские права, а вы, соответственно, помогаете моей державе!

Глаза Мейера Амшеля при этих моих словах буквально зажглись огнём. Он хотел что-то сказать, но я продолжил развивать свою мысль:

— Далее. Я полагаю, что ваш народ должен иметь своё государство. Я могу выделить вам землю в Америке для устройства Нового Сиона. Но, разумеется, всё в этом мире имеет свою цену!

Последнее предложение явно застало Мейера Амшеля врасплох: даже в самых смелых своих мечтах он не мог бы предположить такого!

Несмотря на своё богатство и влияние, несмотря на то, что сам курфюрст Гессена не брезговал вести с ними дела и доверял огромные капиталы, что позволило Ротшильдам достичь того, что в те времена считалось привилегированным общественным положением, они никогда не забывали о том, что они и их единоверцы даже после Французской революции по-прежнему должны подчиняться многочисленным дискриминационным законам и предписаниям. Я знал, что в прошлом Ротшильд-старший уже пытался лоббировать интересы еврейской диаспоры, но на все его потуги были наложены судебные запреты, положившие конец всей работе, которую он начал в интересах своего народа. Конечно, он не всегда был честен на этом пути, не отказывая себе