Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна Страница 53

Ведь не секрет, что Алексей во многом разделял взгляды далекой родственницы. Восхищался ее реформаторскими способностями. Сколько бывшая немка отдала стране. Безусловно, такая чуткость вкупе с хорошим знанием языка добавляли очков в пользу прелестной Вильгельмины. Опять же молодость, красота, невинный взор…

— Его императорское высочество оценит ваши познания, — с фальшивой вежливостью я склонила голову.

Вновь запели соловьи, поскольку эрцгерцогиня рассмеялась.

— Не застань я вас врасплох, княгиня, вы бы притворялись лучше, — дернула острым плечиком Вильгельмина. — Но я все равно под впечатлением.

Сначала я не поверила своим ушам, затем бросила взор туда, где минуту назад стоял домовой. А после повернулась к дверям, ведущим в сад. За стеклом по-прежнему искрило солнце, касался голых ветвей ленивый ветерок и гонял по дорожке хлопья снежинок.

— Откуда вы узнали?

Вопрос сорвался с губ раньше, чем я удержала его в голове.

— Мне доложили, что иногда вы прогуливаетесь по этому залу. Рассматриваете картины, подолгу любуетесь интерьерами, а потом уезжаете домой. Простое женское любопытство поразило меня.

Моргнув, я усмехнулась и покачала головой, поражаясь собственной глупости. Шансы встретить принцессу в огромном дворце были минимальны. В день приезда или позже — здесь цесаревича-то не найдешь в обычные дни без веской причины. Что уж говорить о гостье, которая рано утром прибыла в столицу?

— Следовало догадаться, — протянула я.

— Желание познакомиться с женщиной, которой Алексей дарит улыбки, взгляды и… — Вильгельмина осеклась, смотря на изумрудную каплю в броши.

Фривольное обращение резануло по ушам, и я шумно выдохнула.

— Улыбки и взгляды в случае цесаревича далеко не главное, ваше высочество, — я вскинула подбородок. — Когда познакомитесь ближе, поймете, о чем речь.

— О нет, — Вильгельмина неопределенно махнула рукой, — как раз это самое важное. В личном плане, разумеется. Но если вам проще все отрицать, пожалуйста.

«Какая самоуверенность», — я чуть не фыркнула, благо, вовремя сдержалась. Потому промолчала, затем заговорила вновь:

— Позволите покинуть вас, ваше высочество? У меня на сегодня запланированы дела и встречи.

Ссориться с эрцгерцогиней я не собиралась. Глупо и нелепо, поскольку в дальнейшем вызвало бы ряд проблем при дворе. Каким бы ни был исход встреч с Алексеем, Вильгельмина не безродная барышня или нечисть. Лучше с осторожностью подбирать слова, а идеале — вовремя закрывать рот.

Мне бы вспомнить об этом в самом начале неуютной беседы.

— Конечно, идите, Ольга.

Поклонившись, я опустила голову на мыски сапог и отступила спиной. Обжигающий взгляд преследовал до тех пор, пока я не достигла выхода. Послышался очередной шорох, охрана открыла двери. В последний момент я обернулась, когда эрцгерцогиня Австрийская окликнула меня по имени:

— Ваше пальто, — Вильгельмина приподняла брови и коснулась мягкой поверхности рукава.

— Оставьте, — уголок губ тронулся. — Он по праву принадлежит вам.

Передарить то, что подарил будущий супруг эрцгерцогини после ночи любви. Хуже поступка не придумать. С другой стороны, Вильгельмина показала власть, когда выразила неясный приказ. А я в ответ безропотно подчинилась.

Можно ли обвинить меня в стервозности после такого? Видимо, да.

Едва закрылись створки, как я поняла главную вещь: за время пребывания в зале и саду ни разу не проанализировала эрцгерцогиню. Даже не воспользовалась толикой хаоса, хотя дар, несмотря на барьеры, рвался из-под кожи.

Я не хотела знать, что чувствовала к Алексею Вильгельмина.

И не хотела видеть, как велика ее любовь.

***

Дорога до больницы, куда положили Оксану Мечихину с дочерью, заняла не больше часа. Все время, пока императорский автомобиль неспешно двигался по дорогам солнечного Петербурга, я думала. Перебирала по кадрам нашу встречу с принцессой Австрийской, анализировала каждый шаг и пришла к неутешительному выводу.

Я сорвалась. На эмоции. В ситуациях, когда речь идет о любви, люди теряли голову. Вот и я потеряла, хотя могла бы остановиться и проанализировать ситуацию. Понять, что на тот момент у Вильгельмины было преимущество. Она уже знала кто я, мое присутствие не стало для нее сюрпризом. А вот мне бы подготовиться к столь необычайной встрече, показать себя с наилучшей стороны. Как разумного человека, способного как отстаивать мнение, так и не вступать в бессмысленные споры. И не показывать ревность.

Фыркнув, я поморщилась, представляя, сколь глупо себя повела со стороны. Выходка с пальто наверняка будет иметь последствия, Алексей не простит подобное. Женится он, может, и не хочет, но поддерживать репутацию гостьи обязан.

— Ваше сиятельство?

Рассеянный взгляд метнулся от кожаной обивки, которую я ковыряла минут пять, к удивленному выражению лица Володи. Новый водитель подергивал широкими ушами, рыбья чешуя на его шее побелела, а жабры дернулись от чрезмерного внимания с моей стороны. Сам болотник нервно стиснул перепончатыми пальцами оплетку руля, затем выпучил глаза, отчего стал напоминать камбалу.

Забавное создание. Судя по сморщенному приплюснутому носу, Володе город не нравился. Он нервничал и постоянно мотал круглой головой то вправо, то влево. Вжимал ее в плечи, отчего короткая шея становилась почти незаметной, и оглаживал мундир на большом животе. Дергано, будто жаждал разодрать ткань когтями.

— Давно в столице? — я провела языком по верхнему ряду зубов, проверяя, не отпечаталась ли помада. Мысли о принцессе засунула подальше. Ни к чему лишние нервы.

— Ква… Простите?

Володя так удивился вопросу, что непроизвольно квакнул. Чешуя вернула себе прежний грязно-зеленый цвет, а в салоне распространился запах тины.

— Давно ли переехал, Володя? — протянула я, и болотник тяжело вздохнул.

— Заметно, барыня?

На мой кивок он снова вздохнул.

— Полгодика уж минуло, все никак не привыкну. Я из северной части губернии, Вепсская возвышенность. Там деревенька…

Под монотонный рассказ я выпала из реальности, пока память услужливо подбрасывала все новые и новые подробности беседы с принцессой Австрийской. Изредка их прерывала болтовня водителя, чья жизнь меня не слишком волновала, зато хорошо отвлекала. Особенно бурчание про трупы в лесах, списанные на местную нечисть.

Мол, придут идиоты — то шашлыки жарить, то на дичь охотиться, то грибы и ягоды собирать. Перебьют друг друга или потеряются. А виноват кто? Правильно, болотники да мавки. Дважды местные власти ловили лешего, из-за чего лес совсем запустел без хозяина. Всякая дрянь развелась нехорошая.

— Они там планы в своем управлении выполняют, у нас под зиму ни птички, ни рыбки! — возмутился Володя громко, останавливаясь на светофоре. — Совсем задушили проверками. Приличная мы нечисть, и в церковь ходим, и Всевышнему молимся. Нет, им все подозрительным кажется! Лучше бы дорогу починили, а то после паводка вместо асфальта — каша.

На тротуаре рослая дама в меховой шубе внезапно метнула столб снега в стайку мальчишек. Их визг отразился от стекла, и я невольно потерла ухо. Витрины магазинов моментально покрылись инеем, а чищеный асфальт укрыли кусочки льда.

— Ой, Дюдя разбушевалась, — внезапно прервался Володя. Заметив мое непонимание, пояснил: — Баба Студеница по-нашему, снежная старуха. «— А Дюдя — то така стара бабуся, невидима людям, як, наприклад, Водяник, чи Лісовик…». Василий Королив-Старый. Не помните?

Я покачала головой и улыбнулась, когда до нас долетела характерное «гхэканье» в речи дамы. Поправив песцовый воротник, она в последний раз что-то громко крикнула вслед мальчишкам, затем развернулась и пошла по своим делам.

— Полтавская губерния, — причмокнул губами Володя, после чего прикрыл глаза. — Хорошие места, парочку раз ездил в гости к родне. Такие люди там душевные.

— Ясно.

Его болтовня успокаивала, даже умиротворяла. Воспоминания о родных краях сменились очередным ворчанием на нерадивых чиновников. Часть была необоснованной, как и всегда. Нежелание повиноваться законам, и типичная для простолюдина «кухонная» аналитика мешала здраво взглянуть на многие вещи.